Истории молодого математика

Мама встревожилась не на шутку. «В следующий раз оставлю тебя на продленке и не заберу домой», – грозит она по дороге из школы домой. Я не принимал ее слова за чистую монету, но настроение имел паршивое. Уныло плетусь за ней по Марата. «Пишу с нажимом, а красиво не получается», – в отчаянии пытаюсь оправдаться.

Поговорив с учительницей, мама достает где-то старые прописи, коих в писчебумажных магазинах в 1945 году не было, дома садится со мной за стол и я, наконец, постигаю, что значит «с нажимом». Под бдительным маминым оком я начинаю все лучше и лучше копировать прописи, и вскоре, о чудо, гадкий утенок превращается в прекрасного лебедя – пошли пятерки по письму.

Страница личного дела Вовы Мазья

Правда, признаюсь по секрету, частенько, даже через год, и два, и три, приходилось мне, выполняя домашние задания, подчищать текст резинкой или бритвой. А если не помогало, то вопреки учительскому запрету, не оставалось ничего иного, как попытаться заменить испорченные страницы! Допустим, Вы посадили кляксу. На первый взгляд все просто – отгибаете сами или с помощью мамы соединительные скрепки, устраняете нежелательную страницу, заменяете новой, где воспроизведен уничтоженный текст, и зажимаете скрепки. Обнаружить следы преступления невозможно! Однако, дорогой читатель, не радуйтесь раньше времени, ибо здесь можете нарваться на осложнения, и иногда весьма серьезные. Допустим, к примеру, что на обороте испорченной страницы красными чернилами рукой Нины Васильевны было что-то начертано. Вы спрашиваете, что Вам в такой ситуации делать? А я и не знаю, что посоветовать.

Возникали и другие варианты антагонистических противоречий. Например, та же клякса, но посаженная при исполнении предназначенной к срочной сдаче контрольной работы. Сами видите, что получать пятерки по русскому письменному нелегко!

Некоторых читателей, возможно, интересуют мои успехи в арифметике в первом классе. Отвечаю честно: проблемы были, но лишь каллиграфического свойства, так что, научившись писать буквы, я смог и цифры изображать. Простейшие арифметические действия трудностей у меня не вызвали, но в уме я всегда считал средне.

А задачи «на совместную работу», появившиеся через три или четыре года, я терпеть не мог. Например, те, где трубы наполняли бассейн или поезда шли навстречу друг другу из пунктов А и Б. Было как-то странно принимать за единицу неизвестные количества литров или километров. К счастью, учительница не возражала, когда в пятом классе я начал решать арифметические задачи, используя иксы и игреки, хотя они относились не к арифметике, а к алгебре.

Как утверждает мое «Личное дело», девятнадцатого июня 1946 года я был переведен отличником во второй класс. К сожалению, красивое слово «отличник» в последней фразе следует понимать в расширенном смысле, ибо в табеле четко указано, что, кроме пятерки по поведению (не получить ее было бы ЧП) и трех пятерок по русскому и арифметике, Владимир Мазья заработал в своем первом учебном году две четверки. «Как же так?» – спросит озадаченный читатель, и я ему не без грусти отвечу: «В программе появились препятствия, преодолеть которые мог только по-настоящему одаренный ученик». Одного желания не хватало. Речь идет о «рисовании и лепке», с одной стороны, и о «физическом воспитании», с другой. «Но ведь четверка – тоже неплохая отметка», – скажет добрый читатель, и спорить с ним глупо. Однако, оценок ниже четверки по этим предметам мне бы никогда не поставили, дабы не портить отчетность. Не только отличники, но и «хорошисты» были в цене.

Как важно быть отличником

В самом начале моей школьной жизни, я сидел за партой, расположенной где-то в середине классной комнаты, и когда пожаловался, что плохо вижу написанное на доске, Нина Васильевна пересадила меня прямо перед собой, за первую парту среднего ряда. Шли годы, менялись учителя, а я все сидел и сидел перед учительским столом.

Вообще говоря, это место особенной популярностью не пользовалось, поскольку, с точки зрения нормального школьника, обладало очевидными недостатками: находишься под постоянным учительским контролем, списывать трудно, некого ткнуть в спину, чтобы получить подсказку.

Все это неоспоримо, но я обнаружил и достоинства своего насиженного места, частично искупавшие его недостатки. Первое, но не главное – возможность молчаливого внушения сидящему перед тобой преподавателю, что вызывать тебя к доске в данный момент нежелательно (молящий взгляд, страдальческая мина и пр.). Второе, более существенное, – знание ситуации в классном журнале. Стоит чуть-чуть приподняться, вытянуть вперед голову, и журнал у тебя, как на ладони. По галочкам против фамилий уверенно судишь, кого вызовут. Если в конце четверти видишь, что почти все побывали у доски два раза, а ты – только один, то дело ясное – готовься. Предупрежден, значит, вооружен. Оценки за контрольную узнаешь первым и т. д.