Истории молодого математика

Вдруг вижу: проезжающая по другой стороне улицы «Победа» разворачивается у Колокольной и резко тормозит рядом со мной. Выскочивший из нее таксист крепко хватает меня за руку, заталкивает в машину, ругается и обещает отвезти в милицию. Я искренне удивлен: «За что, дяденька? Что я сделал?», а он, вместо ответа, показывает трещину в лобовом стекле. Вот куда угодила моя пулька! Несмотря на мольбы о прощении и слезы, «Победа» неумолимо увозит меня от дома, по Владимирскому и Литейному. Наконец, у самой Невы мой похититель, предварительно узнав, что мать на работе, а отец погиб, останавливает машину, вытаскивает меня на тротуар, крутит мое левое ухо до крови и уезжает. Я спасен, но надо еще вернуться домой. Помню, что мне удалось легко сориентироваться, но тот, кто знает местность, подтвердит, что дойти до угла Колокольной и Марата требует некоторого времени. Одна из соседок, оказавшаяся свидетельницей похищения, уже сообщила маме, вернувшейся с работы, что меня увез таксист, но, к счастью, моя бедная родительница не успела помчаться в милицию до моего возвращения. Больше я на улице из рогатки не «пулял».

Болезни

Большинством детских болезней типа кори, свинки, ветрянки, и бесчисленных ОРЗ, как их теперь называют, я переболел в Свердловске. Каждую зиму и раннюю весну ходил сопливым. Тогда говорили «простыл». Впрочем, ощущения, испытанные мной при хворях эвакуационного периода, начисто исчезли из памяти, и среди них впечатления от такой неприятности, как туберкулезный бронхоаденит.

Правда, одно обстоятельство, связанное с этой, в то время опасной болезнью, запомнилось хорошо, поскольку не раз пересказывалось мне матерью. Она вспоминала, что врач, поставивший диагноз, прописал мне полноценное питание и антибиотики. А время было тяжелое – первые два года войны, и, хотя Свердловск не голодал в настоящем смысле слова, снабжение было скудным. Действовала карточная система, зарплата матери была мизерной, и пенсию она не получала. Так или иначе, проблему моего питания требовалось решать ей самой, но ситуация с антибиотиками казалась безнадежной. Они были в новинку и в аптеках не продавались.

И далее, по словам матери, произошло вот какое чудо. На лестничную площадку этажом ниже нашего выходила дверь квартиры, где жила со своей бабушкой девочка Роза, чуть старше меня. Они были эвакуированы из Москвы. Фамилия Розы была Тевосян, в те годы известная всей стране, потому что Розин папа был наркомом черной металлургии СССР. Проводя большую часть жизни в детсадовском интернате, я Розу почти не знал, но мама здоровалась с ее бабушкой на лестнице или во дворе. «Она тебя очень любила», – говорила мне мама уже в Ленинграде. И вот, эта женщина, узнав о маминой беде, однажды принесла нам ящик с дефицитными продуктами и таблетки синтомицина. Я выздоровел и был отправлен мамой к Тевосянам поблагодарить. Помню, что робко позвонил в их квартиру и был приглашен к чаю.

Ничего интересного о кори, перенесенной в четырехлетнем возрасте, сообщить не могу. Несомненно, корь была, как корь – насморк, кашель, высокая температура, сыпь. Но пребывание в постели и одиночестве целыми днями сыграло важную роль в моей жизни. А дело в том, что именно тогда в руках у меня оказался «Букварь», и я быстро научился читать. Единственный в процессе самообучения вопрос, который пришлось задать вернувшемуся из школы двоюродному брату Зорику, относился к знакам, мягкому и твердому, лишенным звуковой нагрузки, в отличие от других букв. Приведенные кузеном примеры «угол – уголь» и «сесть – съесть» внесли в вопрос полную ясность.

С тех пор, больному или здоровому, мне никогда не приходилось скучать при наличии интересной книжки. Бывало, воспитательница детсада сажала группу вокруг меня: «Вова вам почитает». Мама с гордостью хвасталась родственникам и знакомым: «Он научился читать в четыре года!» Признаюсь, мне и самому нравилось при каждом удобном случае подчеркивать этот факт, который укреплял мою не вполне осознанную веру в собственную одаренность.

Я уже упоминал о своем теплом отношении к керосину, а теперь добавлю гипотезу, что возникло оно еще в детсадовские времена. Прекрасно помню, как именно керосин помогал избавляться от вшей, неимоверно расплодившихся в детском саду. Еще менее аппетитные воспоминания того времени связаны у меня, и уверен, у многих, чье детство прошло в не самых санитарных условиях детского интерната, с мучительным зудом в промежности перед отходом ко сну. Его вызывали маленькие глисты, так называемые острицы, откладывающие яйца в заднем проходе. Выводили их, употребляя в пищу большие количества чеснока. Признаюсь, я всю жизнь люблю чеснок, но не из-за его глистогонных качеств.