Истории молодого математика

Есть у меня медицинская гипотеза, объясняющая мой отвратительный аппетит в молодые годы, а, возможно, и отсутствие спортивных наклонностей. В 1984 году, через несколько дней после операции по поводу камней в моем желчном пузыре, профессор Ленинградской Военно-медицинской Академии хирург Нечай сказал мне: «Я утром прочитал студентам лекцию “Желчный пузырь профессора Мазья”. У Вас была интересная врожденная аномалия, и теперь ваш пузырь находится в академическом музее.» Хоть бы одним глазком взглянуть на него, на пузырь этот, но, к сожалению, в музей посторонних не пускают. А разве я посторонний для собственного желчного пузыря?

Вышеупомянутая операция оставила на моем животе длинный разрез. Она потребовала общего наркоза и в моем случае длилась четыре часа. Когда очнулся, мне казалось, что я вернулся с того света, – тело было, как лед. А сейчас мне бы все провернули под местным наркозом, проделав четыре небольших дырки в животе, и в тот же день отправили бы домой. Это называется «лапароскопия».

Важнейшим искусством для меня являлось кино

Вообще говоря, мигрени, или, как мама однажды выразилась в записке учителю: «головные боли на почве малокровия», были мне знакомы. И как настоящие, снимаемые пирамидоном с анальгином, так и воображаемые, они широко мною использовались, начиная, я думаю, со второго класса. С их помощью можно было, например, промотать нежелательную контрольную. При этом требовалось остаться никем не узнанным в фойе или зрительном зале кинотеатров «Колизей», «Художественный», «Титан» или «Октябрь», сгруппированных на Невском между Марата и Фонтанкой. В те годы, между прочим, почти всюду одновременно показывали одно и то же.

Билеты на утренние сеансы были доступны для меня даже при скромных маминых ссудах на покупку завтраков в школьной столовой. Поэтому я мог себе позволить роскошь не пропускать ни одного фильма, рекомендованного одноклассниками.

– Видел «Небесный тихоход»?

– Не-а!

– А там он здорово – ей: «Давай!», а она бомбу на этих: «Ба-бах!!

Все ясно, надо смотреть.

А Тарзан: «Аааа-аааа!!!»? А цветная трофейная «Девушка моей мечты»? А довоенные «Веселые ребята», «Весна», «Дети капитана Гранта»? Всего не перечислить. Искусство кино воистину скрашивало нелегкое существование младшего школьника Владимира Мазья.

(Да-да, именно так, как у Золя: «я», а не «и». У меня, товарищи, иностранная фамилия.)

Смекалистый ребенок

Отгадывать загадки я любил еще в детском саду. Помните: «Без рук, без ног, а рисовать умеет» или «Без окон, без дверей, полна горница людей»? А вот еще одна: «Семеро одежек и все без застежек», и с годами, естественно, набор становился богаче. Здесь хочется рассказать о двух своих встречах с загадками иной природы в послевоенные годы.

На Загородном, 17, недалеко от Пяти Углов, жили две двоюродные сестры моего отца, старые девы Роза Марковна и горбунья Груня Марковна. По меркам послевоенного времени они были хорошо обеспечены и по праздникам приглашали в гости ленинградских родственников, в том числе и меня с мамой. Будучи единственным ребенком в шумной компании взрослых, я участвовать в их разговорах не собирался и поэтому между ужином и чаем с пирогами удалялся в коридор, где освещенный тусклой лампочкой стоял старый застекленный книжный шкаф красного дерева. Он был всегда закрыт на ключ, но, поклявшись ставить все на место, я получал ключ в руки и подвергал шкаф жадному исследованию.

Я и Олег Савичев в ЦПКиО им. С. М. Кирова

В основном, на полках стояли непонятные мне по сей день религиозные еврейские книги, но были там и подшивки русских журналов, включая потрясающе интересную «Ниву», где, например, из номера в номер печатались детективные романы Луи Жаколио.

Другим сокровищем шкафа оказались номера журнала «Огонек» за 1928 год. Там печаталась игра читателей «Викторина», где каждая серия состояла из пятидесяти разнообразных вопросов, таких, например, как «Кто открыл бациллу туберкулеза?», «Как называется сейчас бывший Невский проспект в Ленинграде?», «Почему в Нью-Йорке строят небоскребы?», «В каком городе родился Гомер?», «Кто такой Марк Твен?», «Какая самая известная советская кино-фильма?» За правильный ответ начислялись два очка, за приблизительный – одно. Я выпросил журналы домой и долго увлеченно играл в «Викторину», один или в компании.

Разгадывать загадки другого рода побудили меня «Ленинские Искры». Выход этой ленинградской газеты, рассчитанной на октябрят и пионеров, возобновился вскоре после войны, и подписка на нее настоятельно рекомендовалась на родительском собрании.

Почтальон приносил свежий номер дважды в неделю, и это была моя собственная газета! Я любил ее и ждал с нетерпением. Живи я сейчас в Санкт-Петербурге, обязательно отправился бы в «Публичку» (Публичную Библиотеку), чтобы освежить воспоминания, но здесь, в Линчопинге, придется довольствоваться теми, что сохранились во мне.