Истории молодого математика

Приведу застрявшую в памяти выдержку из отдела юмора. Она – не позднее 1946 года, и, возможно, из письма читателя. Мальчик, по какой-то мною забытой причине, помнит лишь слова, начинающиеся с буквы «М»:

– Мама мылом морду моет.

– Не морду, а морковку, – молвит мама.

– А морковку мылом моют?

– Моют, милый, моют.

Был в «Ленинских Искрах» отдел: «Спрашивай – отвечаем», в котором, в ответ на мой и многих других вопрос, однажды появилось объяснение, как сделать детекторный приемник[24]. Тогда впервые я увидел свою фамилию напечатанной.

А потом она стала появляться систематически в связи с «Клубом смекалистых ребят», как назывался отдел газеты, посвященный головоломкам: ребусам, кроссвордам, чайнвордам и т. п.

Наш чайнворд из «Ленинских Искр»

Я и мой одноклассник Олег Савичев регулярно посылали в редакцию свои решения, и 7 октября 1950 года в разделе «Итоги» игры-викторины «Путешествуют все» обнаружили себя в числе победителей. Вдохновленные успехом, в следующем году мы приняли участие в другом конкурсе – «Клуба смекалистых ребят» – и снова стали победителями. Я был награжден скучной книгой «Хижина дяди Тома», а Олегу досталась приключенческая повесть «Кортик», гораздо интереснее. Мне кажется, успехом мы были обязаны чайнворду, который сами составили и отправили в редакцию. Он оказался столь труден, что заполнить его никому не удалось. Предлагаю и вам, дорогие читатели, проверить свои силы[25].

Иностранные языки

В детстве идея овладеть иностранными языками была близка моему сердцу. Я лелеял мечту стать полиглотом, как жюльверновский Жак Паганель, и пытался воплотить ее в жизнь самостоятельно. Старые учебники немецкого, французского, латыни и финского последовательно или параллельно оказывались в моих руках. Стоит ли говорить, что ни к чему серьезному эти детские попытки привести не могли, но я тогда так не думал и заявлял, что собираюсь сделаться лингвистом.

По-фински я не помню ни слова, и, кроме “In vino veritas”, несколько менее заезженных латинских афоризмов типа “Noli me tangere” – вот все, что осталось в памяти от того давнего увлечения. Немецким, французским и шведским пришлось заняться много позже, и признаюсь со стыдом, говорить ни на одном из этих языков я не научился.

А в третьем классе у нас начался английский. Преподаватель Аркадий Осипович, вальяжный мужчина лет сорока-пятидесяти, представившись на первом уроке, сказал, что долго жил в Англии и хочет научить нас настоящему английскому произношению. Тем не менее, из-за того, что он был абсолютно лысым, классу он сразу не понравился. Ему дали прозвище Аркашка – Плешка Солнышко и на его уроках открыто валяли дурака. Мне запомнилась скороговорка:

This is the sixth lesson.
Is this the sixth lesson?

Так он пытался научить нас произносить звук th. У меня, между прочим, получилось. С его уроков помню еще стишок:

Mind the clock and keep the rule:
Try to come in time to school.

Когда дошло до произношения звука, соответствующего букве «а» в закрытом слоге, Аркадий Осипович призывал каждого из нас как можно шире растянуть рот, словно лягушка. Тут аудитория начинала нестройным хором квакать, а добрая ее половина принималась по-лягушачьи скакать по рядам между партами. Учитель лишь растерянно наблюдал за вакханалией, не умея прикрикнуть на распоясавшихся оболтусов. Я, помнится, оставался за партой, но разделял общее веселье. Аркадий Осипович пробыл в нашем классе до конца учебного года.

На смену ему пришла молодая Римма Федоровна, произносившая this, как «зыс», но она сразу взяла нас в «ежовые рукавицы». Вот какая страшная история произошла с ней через три года: из-за тройки в четверти по английскому повесился наш одноклассник Роман Крейман. Кто-то из учителей сообщил нам эту новость на следующее утро. Все были подавлены, внезапно ощутив дыхание смерти, и когда «англичанка» пришла на свой урок, мы не встали и хором загудели «у-у-у». Несчастная Римма Федоровна!

А у меня тем временем созревала уверенность, что лингвистика – не мое призвание.

Увлечения

В годы учебы в начальной школе, испытывая некое чудесное ощущение ясности мысли и собственной интеллектуальной мощи, чем только я не увлекался и кем только не хотел стать, когда вырасту. Попробую поведать кое о чем, не стремясь к недостижимой полноте описания.

Сначала, под влиянием дяди Арона, меня заинтересовала геология. Помню, как еще в 1946 году, сидя рядом на поребрике у нашего дома, мы рассматривали «образцы» щебня и гальки, подобранные на проезжей части Марата, и я узнавал, что гранит состоит из кварца, слюды и полевого шпата, определял песчаник, сланец, гнейс.