Читаем Истории одной жизни полностью

Я не могу. За что мне эти муки?

Стою, застыв, смотря в одну лишь точку.

Стою, и сами тянутся к ней руки…

Оставь, прошу! Брось это дело, дочка!

Но нет ответа, только шумный ветер

Глотает звуки проходящих лиц.

Среди которых каждый темный вечер

Полно родимой доченьки «убийц».

Актер

Пуст партер, завяли розы.

Жизнь, увенчанная прозой,

Отвернулась от актера. 

Так бывает. Ну и что?

И сидит он днем и ночью.

В голове мелькают строчки…

Зал давно уж обесточен,

Потому сидит во тьме.

И откуда столько горя?

Водки выпитое море

Говорит актеру громко:

«Рано, слышишь, на покой.

Мы еще не наигрались,

В славе толком не купались…

Но за что же так ругались?»

Кто-то с тряпкой половой

Подошел к актеру сзади

И, наверно, смеху ради

Крикнул в ухо: «Все в порядке?

Ну, иди давай домой».

«Больше нет у меня дома —

Обменял на ящик рома,

А его на ящик водки…

Хочешь? У меня есть стопки».

Пил актер, вертелись строчки

Смысла полные едва.

Жизнь его теперь пуста…

И решил поставить точку.

Капитан

Я стоял в ожидании солнца,

Тучи мысли мои замели.

Капитан я, оставленный всеми,

С кораблем, что стоит на мели.

Пятый день мне снится колодец,

Мои близкие и моряки.

Третий день сижу я голодный.

Опустились давно кулаки.

Опустилась тьма на мачту,

Палуба тонет в ночи.

Я почти не живой, но все же,

Жду целебные солнца лучи,

Что пробьются сквозь кашу тумана,

Разрезая сомнения плен.

Капитан позабытого судна

В западне, где туман вместо стен.

Бывшей.

Если бы ты мне верила,

Вверила бы свою душу.

Пустила бы в мир свой девственный,

Заповеди не нарушив;

Если бы ты позволила,

Крыльями мне поделиться;

Если бы ты поверила,

Что я перестал быть убийцей, —

Но мои крылья вырваны.

Перья сменил я на плащ.

Тьмою окутан, и инеем

Светится лунный палач.

Имя мое соткано

Из неживого сырья.

Если бы ты мне верила,

Душу не продал бы я.

На тебе черное платье…

На тебе черное платье,

И люди играют в друзей.

Спиртное льется рекой,

А я – приглашенная тень.

Смотрю, иногда улыбаюсь,

Без радости, просто так надо.

Ты сегодня сияешь,

Ты поздравлениям рада.

Я ухожу тихонько,

Так, чтоб никто не увидел.

Туда, куда каждому надо…

В сумрачном мире я лидер.

Ложь догорает и в пепел,

Призрак ложится на плечи.

Ночь для меня бесконечна,

Вы же боитесь вечер.

Я ухожу тихо

С праздника сумрачным светом.

Вы застыли в позах,

Меня же среди вас нету.

R.I.P.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира

Несколько месяцев назад у меня возникла идея создания подборки сонетов и фрагментов пьес, где образная тематика могла бы затронуть тему природы во всех её проявлениях для отражения чувств и переживаний барда.  По мере перевода групп сонетов, а этот процесс  нелёгкий, требующий терпения мной была формирования подборка сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73 и 75, которые подходили для намеченной тематики.  Когда в пьесе «Цимбелин король Британии» словами одного из главных героев Белариуса, автор в сердцах воскликнул: «How hard it is to hide the sparks of nature!», «Насколько тяжело скрывать искры природы!». Мы знаем, что пьеса «Цимбелин король Британии», была самой последней из написанных Шекспиром, когда известный драматург уже был на апогее признания литературным бомондом Лондона. Это было время, когда на театральных подмостках Лондона преобладали постановки пьес величайшего мастера драматургии, а величайшим искусством из всех существующих был театр.  Характерно, но в 2008 году Ламберто Тассинари опубликовал 378-ми страничную книгу «Шекспир? Это писательский псевдоним Джона Флорио» («Shakespeare? It is John Florio's pen name»), имеющей такое оригинальное название в титуле, — «Shakespeare? Е il nome d'arte di John Florio». В которой довольно-таки убедительно доказывал, что оба (сам Уильям Шекспир и Джон Флорио) могли тяготеть, согласно шекспировским симпатиям к итальянской обстановке (в пьесах), а также его хорошее знание Италии, которое превосходило то, что можно было сказать об исторически принятом сыне ремесленника-перчаточника Уильяме Шекспире из Стратфорда на Эйвоне. Впрочем, никто не упомянул об хорошем знании Италии Эдуардом де Вер, 17-м графом Оксфордом, когда он по поручению королевы отправился на 11-ть месяцев в Европу, большую часть времени путешествуя по Италии! Помимо этого, хорошо была известна многолетняя дружба связавшего Эдуарда де Вера с Джоном Флорио, котором оказывал ему посильную помощь в написании исторических пьес, как консультант.  

Автор Неизвестeн

Критика / Литературоведение / Поэзия / Зарубежная классика / Зарубежная поэзия