Читаем Истории одной жизни полностью

На клена опавших листьях

Осень рисует себя.

Небо усыпано птицей.

Волнующий день сентября.

Пишу заколдованный ветром,

Шумящим за пыльным окном.

Утром солнце не греет,

Солнце не греет днем.

Стынут часы с кукушкой,

Медленно тянутся дни…

Скучаю по милой старушке,

И дни доживаю в любви.

Сентябрь костлявой рукою

Отнял и осыпал листвой.

Там, где схоронено тело,

Крест и пахнет смолой.

Почему же нас не взяли в рай?

Почему же нас не взяли в рай?

Может, там нет мест, все переполнено.

Может быть закрыт он на ремонт.

Может, кто его зарезервировал?

Мы стоим у солнечных ворот.

Ищем в списке VIP персон фамилии.

Рядом с нами девственница ждет

И монашка с нераскрытой лилией.

Где-то позади ворчит монах,

А за ним десяток деток маленьких.

Не доросших до людских рубах,

Не носивших галстуки и валенки.

Глазки их не видели любви,

Смерть пришла за ними льдом обвитая.

Прижимались детки к госпоже,

Что свинцом отеческим убитая.

Почему же нас не взяли в рай?

Почему стоим и топчем облако?

Мы пришли зимой, но вот уж май.

Ждем добра. И что? А толку то?

Маяк

Честен буду.

Брошу экспромт

На твой белесые волосы.

Стою на кухне пустой, курю,

Пускаю в воздух прозрачные полосы.

И мокнут волосы, когда выглянуть хочется.

Кто ты, ответь:

Ведьма или пророчица?

Отчего так душа моя мнется под давлением строчек прочитанных?

Я ли ветер в голову,

Я ли плевок в лицо расточительных?

Мне не хочется невозможного, все возможно, когда серость кончится.

А пока, я пишу клочьями,

Наблюдая за болью воочию.

Бесконечны слова внутри меня

Рвут сознание, вырываются,

Ищут отклик в сердцах людей.

Но об стены улыбок взрываются.

Зарываются сотнями под кустом,

Доживают калеками хилыми.

Мы с рождения созданы милыми,

Но сдуваем с себя это силами

Вселенского отторжения.

Ты стоял в ожидании солнца

Ты стоял в ожидании солнца,

Ты хотел согревающий свет.

Откуда солнце на дне колодца?

Дружище, его там нет.

Возьми себя в руки, волю в кулак

Сожми так, чтоб брызнула кровь.

Карабкайся выше, сомнение – враг.

Напомни себе про любовь

К добрым и близким, к тем, кто тебя

Ждет, ожидание – боль.

Живи ради них, карабкайся вверх.

Ты собственной жизни король.

Колодец глубок. Ниток клубок 

Не в силах добраться до дна.

Вспомни про солнце, тьма – это крах.

Жесткая властная тьма…

Она везде, она не дремлет.

Тьма заберет под свой покров.

Тьма многодетна. Ее дети – тени,

Вельмож, королей, воров…

И будто коров на мясобойне:

Выжмет все соки,

В сжатые сроки.

И тело сороки

Склюют.

Солнце, дай нам приют!

Мы рвались с самого низу, 

Оттуда, где холод и смрад.

Солнце, прими нас. Мы твои дети.

В рай мы спешим через ад.

Дитя

Перейти на страницу:

Похожие книги

Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира

Несколько месяцев назад у меня возникла идея создания подборки сонетов и фрагментов пьес, где образная тематика могла бы затронуть тему природы во всех её проявлениях для отражения чувств и переживаний барда.  По мере перевода групп сонетов, а этот процесс  нелёгкий, требующий терпения мной была формирования подборка сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73 и 75, которые подходили для намеченной тематики.  Когда в пьесе «Цимбелин король Британии» словами одного из главных героев Белариуса, автор в сердцах воскликнул: «How hard it is to hide the sparks of nature!», «Насколько тяжело скрывать искры природы!». Мы знаем, что пьеса «Цимбелин король Британии», была самой последней из написанных Шекспиром, когда известный драматург уже был на апогее признания литературным бомондом Лондона. Это было время, когда на театральных подмостках Лондона преобладали постановки пьес величайшего мастера драматургии, а величайшим искусством из всех существующих был театр.  Характерно, но в 2008 году Ламберто Тассинари опубликовал 378-ми страничную книгу «Шекспир? Это писательский псевдоним Джона Флорио» («Shakespeare? It is John Florio's pen name»), имеющей такое оригинальное название в титуле, — «Shakespeare? Е il nome d'arte di John Florio». В которой довольно-таки убедительно доказывал, что оба (сам Уильям Шекспир и Джон Флорио) могли тяготеть, согласно шекспировским симпатиям к итальянской обстановке (в пьесах), а также его хорошее знание Италии, которое превосходило то, что можно было сказать об исторически принятом сыне ремесленника-перчаточника Уильяме Шекспире из Стратфорда на Эйвоне. Впрочем, никто не упомянул об хорошем знании Италии Эдуардом де Вер, 17-м графом Оксфордом, когда он по поручению королевы отправился на 11-ть месяцев в Европу, большую часть времени путешествуя по Италии! Помимо этого, хорошо была известна многолетняя дружба связавшего Эдуарда де Вера с Джоном Флорио, котором оказывал ему посильную помощь в написании исторических пьес, как консультант.  

Автор Неизвестeн

Критика / Литературоведение / Поэзия / Зарубежная классика / Зарубежная поэзия