Читаем Истории одной жизни полностью

Шар земной ломаной линией разделен между сытыми суками.

Шар земной содрогается каждый день под челобитьем и стуками.

Сутками люди волочатся в ожидании мира вселенского.

Мысли прячутся где-то за танцами

Уходящего вальса венского.

И на дне бокалов,

И за грязными полотенцами…

Мы не выросли для понимания,

Мы остались тупыми младенцами.

Кто-то встал посреди площади,

Громко выдал формулу истины.

Мудрый путник людей пощади —

Не дави нас своими мыслями.

***

Сегодня день рожденья бога, мир обрел спасителя.

Слово то – всего два слога – антипод мучителя.

Все слова учителя в уши, а потом

Окрыленны души полетят в свой дом.

Стать сосудом истины или просто знаний

Могут Земли жители всех чинов и званий.

Мир открыт для каждого, космос – это рай.

Хочешь знать ты важное? 

Знай.

Бред ночью

Запущена в небо последняя ракета.

Крики под воду ушли.

Забыты давно те пред богом обеты,

Мол, брось автомат и пляши.

Лица вросли в противогазы,

Карман – склад боеприпасов.

Смерть посмеется над выкрутасом —

Два цвета поставите в вазу.

Птицы с червями сроднятся —

Враги им общие снятся.

Как ты хотела обняться,

Жаль на войне оторвало…

Флаги давно отсырели

И пламя как звезды – не греет.

Страх по-тихоньку тлеет.

Жаль скорпион убежать не успеет.

Свист пролетающих мимо ракет

Я одинок, людей больше нет.

Пишу эти строки в бреду,

Закончу, продолжу искать еду.

серость

Мысленно душим свои корабли,

Давит на горло тоска.

Скучаем на кухне о прошлой любви:

Голодные жаждем куска

Стынет камфора, отжили слова.

Дым путеводной стрелой

Тянется к небу, сквозь потолок —

Границы, по сути, пустой.

Окна не мытые пылью покрылись,

Скрывая собой целый мир.

Были бы силы – в пляс пустились,

Но нет у нас больше сил.

Капли стучат по ржавой посуде,

И пульс доживает часы.

Так продолжается каждые будни,

Пока не придут наши сны.

Ползет все вокруг,

Ускорились мы, и громко зовем никого.

Можно сегодня ты будешь мой друг?

Спасибо, мне стало легко.

Птицы не станут клевать и умрут —

Гордость сломает судьбу.

Треснет стекло, лопнет сосуд,

Я встану тогда и уйду.

как-то так

Надоели небеса

Плюсы рву на минуса.

Хитрая моя лиса

Спит не видя снов.

Ты из клана мудрых сов,

Прячь себя, запри засов.

Не дождешься добрых слов

От детей зимы.

Ты и я давно не мы.

Видим, слышим, но немы.

Есть стрела, нет тетивы,

Отдыхай, Амур.

Слова

Перейти на страницу:

Похожие книги

Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира

Несколько месяцев назад у меня возникла идея создания подборки сонетов и фрагментов пьес, где образная тематика могла бы затронуть тему природы во всех её проявлениях для отражения чувств и переживаний барда.  По мере перевода групп сонетов, а этот процесс  нелёгкий, требующий терпения мной была формирования подборка сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73 и 75, которые подходили для намеченной тематики.  Когда в пьесе «Цимбелин король Британии» словами одного из главных героев Белариуса, автор в сердцах воскликнул: «How hard it is to hide the sparks of nature!», «Насколько тяжело скрывать искры природы!». Мы знаем, что пьеса «Цимбелин король Британии», была самой последней из написанных Шекспиром, когда известный драматург уже был на апогее признания литературным бомондом Лондона. Это было время, когда на театральных подмостках Лондона преобладали постановки пьес величайшего мастера драматургии, а величайшим искусством из всех существующих был театр.  Характерно, но в 2008 году Ламберто Тассинари опубликовал 378-ми страничную книгу «Шекспир? Это писательский псевдоним Джона Флорио» («Shakespeare? It is John Florio's pen name»), имеющей такое оригинальное название в титуле, — «Shakespeare? Е il nome d'arte di John Florio». В которой довольно-таки убедительно доказывал, что оба (сам Уильям Шекспир и Джон Флорио) могли тяготеть, согласно шекспировским симпатиям к итальянской обстановке (в пьесах), а также его хорошее знание Италии, которое превосходило то, что можно было сказать об исторически принятом сыне ремесленника-перчаточника Уильяме Шекспире из Стратфорда на Эйвоне. Впрочем, никто не упомянул об хорошем знании Италии Эдуардом де Вер, 17-м графом Оксфордом, когда он по поручению королевы отправился на 11-ть месяцев в Европу, большую часть времени путешествуя по Италии! Помимо этого, хорошо была известна многолетняя дружба связавшего Эдуарда де Вера с Джоном Флорио, котором оказывал ему посильную помощь в написании исторических пьес, как консультант.  

Автор Неизвестeн

Критика / Литературоведение / Поэзия / Зарубежная классика / Зарубежная поэзия