Читаем Истории одной жизни полностью

Общее небо стынет кусочками льда.

Хлынет количеством пролитых слез,

но эта процессия вряд ли закроет улики свершенных убийств.

Сотнями павшие воины, светлые души их ввысь улетят.

Я в этом уверен, ведь это со мной уже было – я неба солдат.

Дни перестанут быть серыми буднями,

и спектр вновь загорится огнем.

И восседавшие призраки

трон свой покинут.

То будет потом, а пока все ждут с нетерпением

пение снов.

И совы владеют ночью,

и пусть. 

Их мудрые мысли несут только истину…

Жаль их никто не поймет.

Грусть.

Вечное

Мы еще посидим в бесконечности.

Ты предложишь упасть в невесомости.

Наши жизни желали бы вечности:

Полетели туда, где спокойствие.

Мы опустим в воды прибрежные

Наши высохшие конечности.

И наполнят тела мыслями,

О пейзаже давно выцветшем.

Почему завершать не пытаемся

То, зачем мы шагнули от пропасти?

Кто-то греется солнцем, кто плавится,

Говоря про себя глупости.

Нам бы выйти за грани разумного,

Нам бы стать безгранично свободными.

Каждый хочет сойти за умного,

Но останутся просто модными.

Завтра мы улетим к всевышнему,

А сегодня будем скитальцами.

По стеклу запотевшему пальцами

Мы оставим послание вечное.

Цикл

Играть в прятки со своей мечтой.

Пускаться в пляс с выбором любимых.

Делать вид, что полон, когда совсем пустой,

И быть в ряду успешных или мнимых.

Купаться в сотнях книг, привитых стадом.

С утра вставать с улыбкой в никуда. 

Дышать и восторгаться смогом, смрадом.

Смотреть на нищих лишь с презреньем, без стыда.

Ходить в костюме, плакать над утерей.

Пить черный кофе, говорить про власть.

Молить о благе, без отдаче вере.

Гордиться тем, как много смог украсть. 

Потом когда настанет время чахнуть,

Взглянуть на вереницу прожитых веков.

С тоской поклясться, больше так не делать.

Сгореть, родиться и начать все вновь.

** ** **

Утром забудется ночи веселье,

Утром заблудший дойдет до дома.

Вечером гости на новоселье,

Ночью горло полощится ромом.

Сломан запрет, стыдно до смеха

Мехом прикрытый бежит по парку.

Палка, земля: пьяный запнулся…

Упал, от боли в груди загнулся.

Уткнулся в траву, молву ненавидя,

Видя убогость или презренье.

Вчера никто – сегодня лидер.

Слышны упреки, не слышно 

Как мама

Звонит.

Отражение

Кто этот мальчик, что смотрит не отрываясь,

Соприкасаясь ладошкой с холодной поверхностью?

Он плачет, когда говорю я гадости, и смеется, если мне искренне весело.

Свесив кудри, с губами невинными и пухлым тельцем с претензией быть ангелом.

Я его враг, он колотится бешено

И смотрит без нежности

В мою душу грешную.

Кто ты, мальчик, что тебе надобно?

Надоел твой взгляд мне уже укоризненный.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира

Несколько месяцев назад у меня возникла идея создания подборки сонетов и фрагментов пьес, где образная тематика могла бы затронуть тему природы во всех её проявлениях для отражения чувств и переживаний барда.  По мере перевода групп сонетов, а этот процесс  нелёгкий, требующий терпения мной была формирования подборка сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73 и 75, которые подходили для намеченной тематики.  Когда в пьесе «Цимбелин король Британии» словами одного из главных героев Белариуса, автор в сердцах воскликнул: «How hard it is to hide the sparks of nature!», «Насколько тяжело скрывать искры природы!». Мы знаем, что пьеса «Цимбелин король Британии», была самой последней из написанных Шекспиром, когда известный драматург уже был на апогее признания литературным бомондом Лондона. Это было время, когда на театральных подмостках Лондона преобладали постановки пьес величайшего мастера драматургии, а величайшим искусством из всех существующих был театр.  Характерно, но в 2008 году Ламберто Тассинари опубликовал 378-ми страничную книгу «Шекспир? Это писательский псевдоним Джона Флорио» («Shakespeare? It is John Florio's pen name»), имеющей такое оригинальное название в титуле, — «Shakespeare? Е il nome d'arte di John Florio». В которой довольно-таки убедительно доказывал, что оба (сам Уильям Шекспир и Джон Флорио) могли тяготеть, согласно шекспировским симпатиям к итальянской обстановке (в пьесах), а также его хорошее знание Италии, которое превосходило то, что можно было сказать об исторически принятом сыне ремесленника-перчаточника Уильяме Шекспире из Стратфорда на Эйвоне. Впрочем, никто не упомянул об хорошем знании Италии Эдуардом де Вер, 17-м графом Оксфордом, когда он по поручению королевы отправился на 11-ть месяцев в Европу, большую часть времени путешествуя по Италии! Помимо этого, хорошо была известна многолетняя дружба связавшего Эдуарда де Вера с Джоном Флорио, котором оказывал ему посильную помощь в написании исторических пьес, как консультант.  

Автор Неизвестeн

Критика / Литературоведение / Поэзия / Зарубежная классика / Зарубежная поэзия