Истории от разных полушарий мозга. Жизнь в нейронауке

Во многих предыдущих исследованиях у всех этих пяти пациентов с расщепленным мозгом обнаруживались свидетельства языковой деятельности в правом полушарии. Поэтому не было ничего удивительного в том, что каждая половина мозга могла выявить семантические несуразности и указать соответствующей рукой на неподходящее слово. Удивительным было то, что только двое из тех пяти пациентов генерировали колебание N400, когда правое полушарие видело неподходящее слово. На момент тестирования это были те двое пациентов с расщепленным мозгом, у которых в правом полушарии были обнаружены свидетельства речевой деятельности[176]. Нашла ли Марта своего рода биомаркер, показывающий только полностью реализуемый комплекс языка и речи? Исходно ли в правом полушарии были нейронные процессы, связанные с этим колебанием, или правая половина мозга научилась говорить? Может быть, дело не только в языке? Возможно, колебание появлялось только тогда, когда полушарие способно было осознать, что несочетаемость семантическая!

Пора было с этим разобраться. Мог ли Хатслер обнаружить какие-то базовые признаки, изучая мозг умерших здоровых людей? Существует ли отдельная область коры, отвечающая за язык, и если да, то где она расположена? Мы начали с простого сравнения корковых областей в доминирующем левом полушарии, которые, согласно классическим учебникам по неврологии, связаны с речью, с соответствующими областями в правом. Конечно, для этого нам пришлось изучать мозг умерших людей. Два энергичных эксперта из госпиталя для ветеранов в Мартинесе, к югу от Дейвиса, Роберт Найт и Роберт Рэфел, по объективным стандартам были одними из лучших поведенческих неврологов в стране. А еще с ними было весело. В отличие от многих моих коллег, они также любили преподавать.

Карл Лешли был не совсем прав, говоря Роджеру Сперри, что, если уж приходится заниматься преподаванием, лучше всего вести анатомию нервной системы – якобы она вообще не меняется. Лешли был прав в том, что главные доли, нейронные тракты и основные ядра обычно располагаются там, где и должны, то есть базовая инфраструктура мозгового города вся на месте: здания, дороги, переулки. Он ошибся в том, что касается деталей соединений. Нейроны на самом деле меняются там, где выполняют свои функции… то есть практически всюду. Но сначала Хатслер хотел узнать, отличается ли клеточная организация левой языковой коры от той, что расположена в правом полушарии, обычно не владеющем языком. Он обнаружил множество различий в корковой организации правого и левого полушарий, которые в целом наталкивали на мысль, что корковые нейроны левого полушария образуют друг с другом гораздо больше связей. По количеству нейронов как таковых различий выявлено не было.

Организуем интеллектуальное сообщество

Сообщество Калифорнийского университета в Дейвисе было очень активным. Один из способов, каким мы оживили “томатную грядку”, заключался в привлечении посетителей. Когда наш новый центр был достроен, я украсил стены картинами Генри Айзекса, одаренного пейзажиста из Вермонта, моего хорошего друга. Недавно нанятые сотрудники тоже подключились к обустройству, и преподавательский состав Дейвиса полностью поддерживал это предприятие. И все же кашу маслом не испортишь. Я подумал, что неплохо было бы создать программу по привлечению ученых в качестве приглашенных профессоров.

Приглашаемый профессор должен в первую очередь обладать действительно выдающимся интеллектом, ярко мыслящим и способным выстраивать эффективные взаимодействия. Такому человеку рады все, ведь у него можно чему-то научиться. Я выбрал Энделя Тульвинга, знаменитого канадского эксперта по человеческой памяти. Я слышал, он подумывает о том, чтобы провести некоторое время вне Торонто, поскольку, хотя он был на пенсии, Университет Торонто неправильно рассчитал ему пособие, оставив его несправедливо обделенным. До этого я встречал его лишь раз – на встрече в Нью-Йорке, и мы сразу друг другу понравились. Вскоре я узнал, что он коренной эстонец. Когда ему было семнадцать, при приближении Красной армии его семья бежала в Германию, где он окончил школу, а затем он переехал в Канаду. Именно в Германии он решил стать психологом.