История античной литературы

Пей же, Асклепиад! Что с тобою? К чему эти слезы?
Не одного ведь тебя Пафия в сеть завлекла,
И не в тебя одного посылались жестоким Эротом
Стрелы из лука. Зачем в землю ложиться живым?..

(Пер. Л. Блуменау)

Мотив всепоглощающей страсти и безответной любви, спасение от которой приносит одна только смерть, перейдет от Асклепиада в римскую любовную элегию. У последователей Асклепиада Посидиппа и Гедила, поэтов очень близких к нему, любовь обычно неотделима от пиршественного веселья, вина и всей порождающей ее обстановки. Например, одна из эпиграмм Посидиппа сочинена в форме надписи на сосуде с вином и современным читателям более напоминает застольный тост:

Брызни, кекропов сосуд, многопенною влагою Вакха
Брызни! Пусть оросит трапезу нашу она.
Смолкни, Зенон, вещий лебедь! Смолкни и Муза Клеанфа,
Пусть нами правит один сладостно-горький Эрот!

(Пер. Л. Блуменау)

Среди стихотворений Посидиппа немало эпиграмм, в которых поэт прославляет различные замечательные памятники архитектуры и искусства (храм Арсинои, Фаросский маяк и т. д.).

Расцвет эллинистической эпиграммы завершается к середине III в. В самом конце III в. в материковой Греции вспыхивает освободительная война против македонского ига и эпиграмма становится оружием политической борьбы. Алкей Мессенский возвращает в эпиграмму-эпитафию былые воинские идеалы спартанской доблести, прославляя борьбу и героическую смерть.

В конце II и в начале I вв. до н. э. эпиграмматическая поэзия распространяется все дальше на восток. Поэты Мелеагр и Филодем, уроженцы сирийского города Гадары, являются наиболее крупными представителями так называемой финикийской школы, которая в новых условиях возрождает традиции асклепиадовской поэзии. Однако искренность и непосредственность Асклепиада у них переходит в риторичность и декламационность; много внимания уделяется внешней отделке стиха, игре звуковыми и смысловыми фигурами, замысловатой красивости. Излюбленным приемом становится вариация своей или чужой темы.

Мелеагр — большой мастер эпиграммы, преимущественно любовной. Большинство его стихотворений — описание различных нюансов любви. Его возлюбленные носят вполне определенные имена, но их образы расплывчаты и неопределенны. Все эти Гелиодоры, Зенофилы — носительницы типической маски возлюбленной — воплощают любовь подобно тому, как сам поэт, также лишенный конкретных и индивидуальных черт, появляется в традиционном облике любовника, мир которого ограничен радостями и страданиями любви.

Неизменным рабом Афродиты и Эрота изображает себя Филодем. Но в его стихах в отличие от Мелеагра чаще прорываются шутливые нотки, маска становится более зримой. Когда же вслед за Асклепиадом он обращается к жанровым мимическим сценкам, накал подлинной страсти, взрыв затаенных чувств, типичные для асклепиадовских диалогов, исчезают у него вовсе:

— Здравствуй, красавица. — Здравствуй. — Как имя? — Свое назови мне.
— Слишком скора. — Как и ты. — Есть у тебя кто-нибудь?
— Любящий есть постоянно. — Поужинать хочешь со мною?
— Если желаешь. — Прошу. Много ли надо тебе?
— Платы вперед не беру. — Это ново. — Потом, после ночи.
— Сам заплати, как найдешь... — Честно с твоей стороны.
Где ты живешь? Я пришлю. — Объясню. — Но когда же придешь ты?
— Как ты назначишь. — Сейчас. — Ну, хорошо. Проводи.

(Пер. Л. Блуменау)

Сам Филодем, ученый эпикуреец, жил в Риме, а затем переехал в Геркуланум, в поместье, которое подарил ему его богатый покровитель из аристократического римского рода Пизонов. Филодем был одним из посредников эллинизирования римской культуры и приобщения Рима к греческому духовному наследию.