История античной литературы

Он постоянно рассказывает о страшных магических обрядах, о вызовах теней мертвецов, о чудовищных страданиях, испытываемых людьми; таковы, например, мучения воинов, гибнущих от жажды в Ливийской пустыне во время похода Катона, или страшные муки их, вызванные укусами змей, и т. п.

В поэму вставляются этнографические и географические отступления, разработанные в декламационном стиле, и многочисленные речи героев. Автор непрерывно вмешивается в повествование, обращается к читателям и действующим лицам, дает свои замечания, уснащает речь патетическими восклицаниями.

Брось это место борьбы, мой разум, сгусти на нем сумрак!
Сотни грядущих веков от меня, певца злоключений,
Да не узнают, на что гражданские войны способны.
Нет, да иссякнет слеза, и лучше пусть жалобы стихнут!
Что тут творил ты в бою — об этом, о Рим, умолчу я!

(Пер. А. Остроумова)

Поэтический и ораторский талант автора и республиканские идеи, которыми проникнута поэма, сделали ее одним из известнейших произведений римской литературы. Поэт Стаций, обращаясь к Лукану, писал:

Побелевшие от костей Филиппы
И Фарсальские ты воспел сраженья
...
Это в юности ранней сочинил ты.

(Пер. Н. В. Вулих)

Особенно велико было увлечение «Фарсалией» во время английской и французской буржуазных революций XVII—XVIII вв., когда на саблях национальной гвардии во Франции были начертаны стихи из поэмы Лукана: «Знает ли кто, что мечи нам даны, чтобы не было рабства!».

ПЕРСИЙ

Сатирик Авл Персий Флакк (34—62 гг.) был близок к тем же аристократическим оппозиционным слоям, увлекавшимся стоической философией, что и Сенека и Лукан. Он был воспитанником философа Корнута и под влиянием идей своего учителя написал небольшой сборник из 6 сатир. Юноша, еще неопытный и мало знакомый с реальной жизнью, он смотрит на окружающее с высот «стоической морали». Он хочет возродить в Риме жанр сатиры, представленный Луцилием и Горацием. Свою первую сатиру он посвящает литературным вопросам, направляя ее против бездарных подражателей классической римской поэзии, создателей ученых мифологических поэм:

Пишем мы все взаперти — кто стихами, кто вольною речью, —
Выспренне так, что любой запыхался б и самый здоровый.

(Пер. Ф. А. Петровского)

Дальнейшие сатиры посвящаются вопросам об истинной религии, о необходимости самопознания, о том, что к истинной свободе ведет только философская мудрость. Сатира в его руках сближается с философской диатрибой и, по примеру Горация, он часто прибегает к диалогической форме. Избегая открытых политических выпадов, он дает подчас острые зарисовки своих современников: дилетантствующих богачей, с упоением читающих свои поэмы, возлежа на ложах из лимонного дерева, невежественного центуриона, самодовольно утверждающего, что он может и сам прожить своим умом, без помощи философов, или мнительного старика, боящегося смерти, но жадно вкушающего яства на пышных пирах.

Восставая против эпигонов классической литературы, в то же время осуждая и «новый стиль», он создал своеобразный «новый стиль навыворот», жонглируя необычными словами, ища новых, не стершихся еще метафор и определений.

В результате его язык оказывается необычайно трудным, многие строки напоминают своеобразные ребусы и требуют от читателя напряженной мысли:

Ни губ не полоскал я в роднике конском,
Ни на Парнасе двувершинном мне грезить
Не приходилось, чтоб поэтом вдруг стал я.
Я геликонских дев с Пиреною бледной
Предоставляю тем, чьи лики плющ цепкий
Обычно лижет: сам же, как полунеуч,
Во храм певцов готов нести стихи эти.

(Пролог к сборнику. Пер. Ф. А. Петровского)

Под «конским родником» имеется в виду источник Гаппокрена, посвященный Музам. Персии, очевидно, хочет сказать, что не принадлежит к числу поэтов, считавших, что они одарены богами. Он смеется над «выспренностью» эпических певцов, но сам впадает в другую крайность.

Этот искусственный, нарочито темный стиль Персия уже в древности вызвал необходимость обширных комментариев, некоторые из которых дошли и до нас.

ПЕТРОНИЙ

Одним из значительнейших произведений этого же периода был дошедший до нас лишь в отрывках роман «Сатирикон» (или «Сатиры»), принадлежащий некоему Петронию.