История балета. Ангелы Аполлона

Таким образом, балет в России появился не как искусство, а как часть этикета. Это важно: балет изначально был не театральным зрелищем, а нормой поведения, которую следует усвоить и перенять – идеальной формой поведения на людях. Даже когда балет стал сценическим искусством, желание подражать и перенимать, овладевать грацией, элегантностью и культурными привычками французской аристократии продолжало быть главным устремлением. Так что с самого появления балета в России он был неразрывно связан с проектом европеизации, который будет направлять историю страны на поколения вперед. Он был частью «превращения русских в европейцев», а его престиж всем обязан иностранному, особенно парижскому, размаху.

Однако изящные манеры и язык при дворе нелегко давались русской знати. Поначалу русские дворяне сопротивлялись танцам с иностранцами и визитам к сановникам, им было трудно перебороть то, что один западный наблюдатель назвал «врожденной робостью и неловкостью», не говоря уже об их нескладных манерах. Француз, побывавший в России в первые годы правления Петра, отмечал, что, когда он при дворе поприветствовал даму по французскому обычаю, та опрокинула стопку водки за его здоровье. Европейский этикет и танец были глубоко чуждыми – это все был «иностранный язык», и русским было трудно воспроизводить, по словам одного историка, «убедительный культурный акцент»¹.

В частной жизни даже самые опытные придворные нередко возвращались к русским привычкам. Во многих элегантных домах, построенных по западноевропейской моде, были отдельные комнаты с печью и иконами и теплые удобные ковры вместо холодных мраморных полов. Французские наблюдатели быстро заметили раздвоение в умах и телах российской знати в результате странной прививки Запада на Востоке. В начале XIX века Астольф де Кюстин отмечал «напряженность и скованность» в осанке и манерах русских придворных, которые показались ему и истинными парижанами, и в то же время совершенно неестественными, а когда Теофиль Готье несколькими годами позже побывал на балу в Зимнем дворце, он был потрясен, увидев, как знатная дама из «православного Петербурга» танцует изысканный полонез (старинный польский, а в то время уже и парижский танец) с мусульманским принцем: «Под белой перчаткой цивилизации, – гласит его знаменитая запись, – скрывалась маленькая азиатская рука». Но именно Толстому в «Войне и мире», пожалуй, лучше всего удалось изобразить двойственность жизни русского дворянства. В момент искренности Наташа, воспитанная француженкой, «графинечка» «в шелку и бархате», отбрасывает свои парижские манеры и неожиданно пускается в русский народный танец. Она никогда прежде этого танца не видела, но интуитивно знает «те самые, неподражаемые, неизучаемые русские приемы»: она встала, «подперши руки в боки, сделала движенье плечами» и инстинктивно сделала «все то, что было <…> во всяком русском человеке»².

Помимо придворного этикета, было еще два пути, по которым балет проник в русскую культуру. Первый – военный. Государственная балетная школа в Санкт-Петербурге (ставшая позднее всемирно известным Императорским театральным училищем) была учреждена задолго до самих Императорских театров и своим появлением обязана не бальным залам, а Императорскому кадетскому корпусу, который, в свою очередь, был создан по образцу немецких и французских учебных заведений. В 1734 году французский балетмейстер Жан-Батист Ланде начал обучать юных кадетов танцам, и императрица Анна была настолько довольна результатами, что согласилась учредить официальную школу танцев. Четыре года спустя Ланде начал работать с двадцатью четырьмя учениками – детьми дворцовой прислуги. Он опирался на давнюю западноевропейскую традицию – связь балета с фехтованием, связь танца в целом с обучением военному делу, которая восходила по крайней мере к итальянскому Ренессансу. Однако нигде эта связь не была столь прочной и непрерывной, как в России. Обучение танцу (как и сегодня) отличалось почти военной дисциплиной и регламентацией, и на протяжении XVIII и XIX веков, спустя много времени после того, как Западная Европа отказалась от подобной практики, русские балеты представляли полномасштабные баталии, поставленные с помощью военных экспертов (и сотен статистов), с «армией» танцовщиков, выстраивавшихся в четкие линии в симметричном порядке.