История балета. Ангелы Аполлона

Спустя годы Баланчин вернулся к теме вальса в балете на музыку Иоганнеса Брамса Liebeslieder Walzer, вышедшем в 1960 году. Здесь мы сначала оказываемся в гостиной XIX века, где четыре пары танцуют вальс. В первой части на балеринах туфли на каблуках, а не пуанты и не специальные балетные тапочки, и Баланчин дает танцующим большое разнообразие вальсовых шагов, романтичных, приподнятых и проникнутых мягкой эмоцией. Затем занавес ненадолго опускается. Во второй части на балеринах пуанты, и двери в сад распахнуты настежь. Эти две на первый взгляд не связанные между собой детали меняют все: мы перемещаемся из светского раута во внутренний мир чувств, и перед нами оказываются «обнаженные души», как однажды выразилась одна балерина. Однако тут нет никакой истории любви, сдерживаемой страсти или возвышенных объяснений – здесь есть лишь вальс. И если мы переносимся из гостиной на другой эмоциональный уровень, то это не становится прыжком из атмосферы социальных условностей в какой-то далекий духовный мир, как в балетах прошлого; это не мрачные, сырые леса романтических иллюзий и не подавляющие, психологические ландшафты балетов Тюдора. Liebeslieder Walzer – это в любом случае аргумент в пользу условности и утонченности: танцорам необходима формальность гостиной, чтобы достичь интимности сада.

И этот момент не остался тогда незамеченным. Баланчин создал Liebeslieder Walzer как раз в тот момент, когда Америка входила в 1960-е и в водоворот новых, расслабленных идей о культуре, любви и многом другом. Джон Мартин из «Нью-Йорк таймс» писал:

Насколько радикальным может быть человек? Будь то авангард или не авангард, но Джордж Баланчин на этот раз по-настоящему перепахал наши устоявшиеся эстетические и общественные нравы… что же он сделал? Действительно, что он сделал! Он создал балет, в котором любовь выходит на свежий воздух. Наконец-то!.. Что их [танцующих] волнует? Уж точно не марихуана и не глупые условности мирка их бабушек. Нет, они поглощены жизнеутверждающими, глубокими переживаниями молодой любви… Нас переносят не в давно ушедшую эпоху, а в давно забытое ощущение правдивости, действительности. Поистине любовь вновь занимает уважаемое место⁵⁴.

В 1977 году Баланчин еще раз вернулся к вальсу и его австро-венгерскому миру – на этот раз в балете «Венские вальсы» на музыку королей вальса Иоганна Штрауса-младшего, Франца Легара и Рихарда Штрауса (из оперы «Кавалер розы»). Это путешествие – при помощи вальса – от Венского леса до роскошного бального зала, блещущего зеркалами, где Сюзанн Фаррелл, одинокая и меланхоличная, встречает мужчину, который мимоходом проходит через ее жизнь; люстры загораются ярче, и сцену заполоняют дамы в белых шелковых туалетах и мужчины во фраках. И все кружатся в чудесном танце, прославляющем элегантность и любовь. Это была дорогая постановка, в ней было свыше шестидесяти вечерних платьев, жилетов и рубашек, сшитых из лучших тканей, привезенных из Парижа, и мириады деталей ручной работы (в складках платья Фаррелл, например, пряталась маленькая золотая роза). Когда Баланчина спросили, к чему тратить столько денег на тонкие шелка, он раздраженно ответил: «Потому что шелк шевелится. Он натуральный, его делают черви. А нейлон не шевелится, его делают машины». А Каринска, автор этих костюмов, со всеми их секретными деталями, дала свой ответ: «Это для души»⁵⁵.