История безбрачия и холостяков

Жизнь Габриэль Сюшон стала значимой вехой в истории феминизма: она попыталась найти для одинокой женщины место в мире мужчин. Однако некоторые аспекты ее жизни выдают замешательство перед повседневной реальностью и попытки скрыться от нее. Габриэль жила с матерью, то есть не сталкивалась с необходимостью управлять собственным домом. Среди преимуществ незамужней жизни она отмечает то, что можно обходиться без слуг или очень малым их количеством, а значит, можно избежать неприятностей и огорчений, связанных с воровством, клеветой, злословием слуг. Она обладала сильным характером, позволившим победить волю родителей, монастырь, парламент, но некоторые житейские проблемы были ей не по силам.

На излете Средневековья миру явился новый образец женского безбрачия — Жанна д’Арк. Ее история стала поразительным примером того, как можно волевым действием изменить социальный статус (от пастушки к воину), половую принадлежность (она носила мужскую одежду и вела себя как мужчина) и, наконец, саму политическую ситуацию, которая была крайне неблагоприятна для Франции до вмешательства Жанны д’Арк. Это было исключительное явление, и мы не будем подробно останавливаться на нем. Тем не менее, быть может, пример Жанны д’Арк во многом изменил сознание общества: впервые женщине была предложена героическая модель поведения, сопоставимого с поведением мужчины. Не случайно после смерти Девственницы появилось множество «лже-Жанн д’Арк», подражавших ей и взявших, по примеру своего кумира, оружие в руки.[232]

До появления Орлеанской Девственницы женщины-воительницы были или вдовами (Юдифь, Семирамида), или амазонками. Последние жили без мужчин, но все же рожали детей, сойдясь со случайными путниками. Девственницы довольствовались статусом святых и в крайнем случае сражались с чудовищами. Иногда они бывали проглочены чудищем и лишь потом сражались с ним изнутри (святая Марта, святая Маргарита); так управлять пищеварением чудища и вызывать несварение желудка было им сподручнее, чем разить копьем. На этом фоне девственница-воительница представлялась разящим ангелом, ее образ завораживал слиянием крайностей и становился образцом для подражания для экзальтированных незамужних девушек.

В это же время расцветает и антиматримониальная литература. С одной стороны, продолжается уже отмеченная нами линия от Цицерона и святого Иеронима. Старые демоны все еще завораживают сознание, и новые произведения, такие как «Пятнадцать радостей брака» (XV век) или «Спор неженатого мужчины с влюбленным, жалующимся на свою судьбу» (XVI век), вписываются в традиционные рамки обличения женского непостоянства и неурядиц семейной жизни.

Но появляется и другая литература, где слово берут сами женщины. В народных песнях XV–XVIII веков часто звучит тема «несчастного замужества» — жалоба на то, что отец отдал девушку замуж за недостойного человека.[233] В XVI веке женщины пишут книги о своей незадавшейся семейной жизни. Таковы, например, «Мучительные тревоги, из любви происходящие» (1538), где Элисенна де Крен описывает запретную любовь, вспыхнувшую у нее из-за несчастной жизни в браке, в который ее принудили вступить в 11 лет, причем до этого она ни разу не видела своего жениха. Николь Лебо в книге «Тяготы замужней женщины» (1587) восстает против мужей-тиранов.

В мужских жалобах на брак по-прежнему преобладает страх стать рогатым, однако тон их меняется. Третья книга романа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль» посвящена тому, как Панург ищет ответ на вопрос, будет ли он рогат в браке. Среди ответов, противоречивых и разнообразных, примечателен ответ богослова, который воздает хвалу браку, в котором нет опасности, что жена изменит мужу. Для этого следует найти себе такую супругу, которая была бы добродетельна, набожна, хорошо воспитана, не стремилась бы к светским удовольствиям и чтила божественный закон, «который строго воспрещает прелюбодеяние и повелевает прилепиться к мужу своему, его единого ублажать, ему единому служить и, после Бога, его единого любить» (пер. Н. Любимова). При этом и муж должен «обходиться с нею дружески».[234] Среди персонажей Мольера измены боятся лишь старики, ухаживающие за молодыми красавицами (Сганарель, Арнольф). Традиционная аргументация против брака принципиально изменилась: теперь уже не жена ответственна за разрушение брака, она больше не выступает как коварная обольстительница и совратительница. Жена теперь скорее жертва, лишенная знаков внимания со стороны мужа, которых она вправе ожидать в браке. Если она смиренна, она ограничивается жалобами, если более активна — мстит мужу за его спиной.

Новая аргументация, к которой стали прибегать в полемике противники брака, свидетельствует о серьезных изменениях в его концепции. Теперь считается, что, если женщина жалуется на судьбу, она это делает не из каприза, а потому, что у нее есть на то причины.