История Джейн N

Я прохожу через комнату, тоже в поисках утешения. Сажусь на краю кровати, выуживаю из кучи письмо.

«Дорогие Джон и Мэри,

не могу передать, как меня тронули новости о вашей дочери. Я знаю, через что вы проходите, потому что два года назад мой сын пропал без вести.

Его похитили из ресторана, куда я повела его, чтобы побаловать. Он пошел в туалет и не вернулся. В то время ему было девять – наверное, еще не стоило отпускать его одного. Не проходит и дня, чтобы я не винила себя за это.

Иногда по ночам, когда я засыпаю, мозг напоминает сердцу, что Натаниэля все еще нет, и я просыпаюсь с болезненной стесненностью в груди – так мое тело говорит мне, что я не заслуживаю отдыха.

Люди твердят, что я не виновата, но это не помогает заполнить пустоту внутри. Я никогда не буду целой без моего Натаниэля.

А пока я существую дальше и часто удивляюсь, обнаруживая, что люди по-прежнему живут своей жизнью – что мир не остановился в тот день, когда исчез Натаниэль.

Я говорю это не затем, чтобы сделать вам хуже. А чтобы вы знали: вы не одиноки в своей боли. Надеюсь, мое признание поможет вам, по крайней мере в какой-то степени.

Пожалуйста, знайте, я молюсь за вас.

Лиза Стоун,

Городок, штат Мичиган»

Я провожу пальцами по словам, понимая женщину (по крайней мере, отчасти). Но все же одного ей не постичь: если Натаниэль когда-нибудь вернется, то исключительно физически. Жив он или мертв, его душа давно исчезла.

Возвращаю письмо в стопку и спускаюсь. Мама сидит в гостиной спиной ко мне.

Телевизор не включен.

Музыка не играет.

В доме полная тишина, только потрескивает стул, оттого что она раскачивается взад-вперед. На столе рядом стоит стакан чего-то золотистого. Рисунок на ночной рубашке – большой воздушный шар в форме сердца – просвечивает сквозь планки стула. Мама надела сорочку задом наперед.

– Ты еще не спишь? – говорю я, обозначая свое присутствие. – Папа дома?

– Он работает.

– Скоро полночь.

– Он всегда работает. Ты уже должна привыкнуть. Это его наркотик. – Она поворачивается ко мне лицом. У нее на коленях сидит моя старая кукла, Пэмми.

Мама гладит ее по волосам, словно кошку. Глаза Пэмми все такие же зеленые, несмотря на то что она долгое время пролежала в коробке. Веснушки усеивают нос и щеки. Когда я была маленькой, мама говорила, что Пэмми похожа на меня – что мы как две неразлучные сестры.

– Узнаешь? – спрашивает мама.

– Зачем ты ее достала?

– После того как ты пропала, детектив попросил нас собрать как можно больше информации о тебе и вещей, связанных с тобой. Спальню обшарили вдоль и поперек, но никто не заглядывал в подвал, поэтому я взяла эту миссию на себя и прочесала бесчисленные ящики и коробки. Нашла твои детские костюмы на Хэллоуин: Чудо-Женщина, Амелия Эрхарт… Старую пластиковую посудку и коллекцию кукол Полли Покет… Кусочки твоей жизни, от которых я никогда не могла отказаться, включая Пэмми.

Представляю, как мама горбится на полу в подвале и пытается собрать все детали, чтобы обосновать мое исчезновение.

– Я сидела здесь, с Пэмми на коленях, почти каждую ночь, – продолжает она. – И твердила себе, что скоро ты будешь дома.

Я подхожу ближе и узнаю улыбку Пэмми. От зубов почти ничего не осталось. Нижняя губа облупилась, когда кукла выпала из моей велосипедной корзины.

– Ты действительно верила, что я вернусь?

Вместо ответа мама напевает, прижимая Пэмми к себе, – напевает мелодию из «Звуков музыки». Ярлык ночной рубашки торчит спереди, впивается в кожу на шее.

– Мама?

Она кивает на стол у входа.

– Тебе письмо от Джека – может быть, приглашение.

На сей раз мама не сияет.

Ее лицо не выражает ничего.

Как будто она ничего больше не ждет, и ситуация от этого кажется еще хуже.

Мама снова поворачивается к стене, делает глоток из стакана и продолжает раскачиваться и напевать.

Я беру конверт, поднимаюсь в свою комнату и закрываю за собой дверь. Крепко прижимаясь спиной к панели, вдыхаю и выдыхаю, но это не помогает. Воздух, кажется, поступает в легкие недостаточно быстро.