История европейской философии: курс лекций

Правило III. «Постоянные признаки предметов чувственного мира должны рассматриваться как универсальные». Словосочетание явно замысловатое и малопонятное, что именно для правила мало подходит. Ведь правило по своей логической природе подразумевается быть простым и ясным, чтобы быть пригодным к немедленному применению на практике. Поэтому эта мысль скорее похожа не на правило, а на довольно сложную программу, или инструкцию, предназначенную для регулирования учёной умственной деятельности. Смысл этой инструкции в следующем. Для начала процесса естественно-научного познания предметно-чувственного мира основной гносеологической способностью являются органы внешних чувств. Наблюдать за вещами предметно-чувственного мира, используя органы внешних чувств, можно в естественной среде (например, таким образом осуществляются наблюдения за небесными телами и явлениями) и, что более даже важно, в искусственных условиях, путём экспериментов в лабораториях. Так вот, все существенные (= постоянные) признаки предметов, эмпирически зафиксированные органами внешних чувств в естественных и искусственных обстоятельствах, следует считать имеющими отношение не только к тем предметам, в которых эти признаки были зафиксированы в естественных и экспериментальных условиях, но и ко всем без исключения предметам, которые аналогичны (= похожи) на эти предметы, но которые не подвергались научному наблюдению. То есть, результаты начального этапа научного исследования (в основном это результаты именно экспериментов) экстраполируются (= распространяются) на всю Вселенную (= universum), хотя научному исследованию была в экспериментальных условиях подвергнута только лишь ничтожная часть этой Вселенной. Постоянные признаки предметов, фиксируемые в экспериментах, это: 1) пространственная протяженность, 2) непроницаемость (в разных её степенях – от едва фиксируемого кожей человека лёгкого осязательного прикосновения воздуха до ощущения гранитной или чугунной твёрдости), 3) движение (= перемещение в пространстве). Вот эти существенные признаки наблюдаемых в экспериментах предметов и должны считаться универсальными (= вселенскими), т. е. свойственными всем материальным вещам предметно-чувственного мира. В этой инструкции есть, по крайней мере, два пункта, которые нуждаются в умственном прояснении, но которые этого прояснения в самой инструкции не получают. Во-первых, здесь легализуется (= возводится в закон познавательной деятельности) возможность экстраполяции (= распространения) того фактического и несомненного знания о вещах предметно-чувственного мира, которое получается в искусственных лабораторных условиях, на всю Вселенную (= universum). На каком основании? Логически вразумительного ответа на этот вопрос нет. Да и быть не может с точки зрения строгого естественно-научного знания. Ибо естественно-научное знание исходит из фактов, фиксируемых органами внешних чувств, а таких фактов, относящихся ко всей Вселенной, ни у кого нет, в том числе и у учёного-естественника. Остается только одно: основанием для узакониваемой экстраполяции фактического, но ничтожного по своим размерам (= масштабам) знания на всю Вселенную можно считать психологическую уверенность, что такая экстраполяция оправдана. Но психологическая уверенность не есть знание, тем более знание естественно-научное, т. е. приобретённое через органы внешних чувств. Итак, в эту инструкцию по практическому осуществлению научно-естественного знания включается момент очевидно метафизический в виде предположения, утверждаемого психологической уверенностью в его допустимости, для оправдания возможности путем экстраполяции придавать своему фактическому знанию масштаб вселенский, объемлющий весь предметно-чувственный мир. Воистину, действительно таким образом физика становится метафизикой. Второй пункт этой инструкции, нуждающийся в прояснении, состоит в том, что в ней в качестве основания для экстраполяции невнятно (т. е. без чёткого определения) упоминается «аналогия» между вещами, подвергнутыми естественно-научному изучению в экспериментах, и всеми остальными вещами предметно-чувственного мира. Неизбежно возникает вопрос: как можно установить «аналогию» (= «сходство») между вещами, подвергшимися естественно-научному исследованию в экспериментах, и вещами, этому исследованию не подвергшихся? Ответ очевиден: никак. Следовательно, утверждение об «аналогии» между естественно-научно познанными и непознанными вещами предметно-чувственного мира есть вовсе не факт, естественно-научно установленный, а некое умственное предположение (= гипотеза), утверждаемое общепсихической верой в качестве истины. То есть, истина сходства между всеми вещами предметно-чувственного мира есть истина метафизическая, предваряющая естественно-научный опыт, но не есть результат этого опыта.