История Финляндии. Время Елизаветы Петровны

Мих. Петрович Бестужев внимательно, и как говорят другие, даже подозрительно, наблюдавший за действиями шведов, заметил, что в 1737 г. стокгольмское правительство вело тайные сношения с Константинополем чрез майора Малькольма Синклера, проникшегося глубокой ненавистью к России, во время своего трехлетнего пребывания пленным в Сибири, после Полтавы. М. Синклер состоял членом тайного комитета шведского правительства и охотно вызвался доставить письмо Порте. В письме излагалась просьба о том, чтобы Турция обязалась не складывать оружия, пока Швеция, в случае вмешательства в войну, не добьется возврата потерянных земель. Его поездка держалась в тайне, только четверо из членов малой секретной депутации знали о поручении. Синклера снабдили несколькими паспортами на разные имена, которые вписал лично государственный советник Бунде. Все эти предосторожности, о которых своевременно узнал русский министр, побудили его обезвредить для России поездку Синклера. Последний не успел еще выехать из Стокгольма, как М. Бестужев уже уведомил русский двор, предлагая «анлевировать» Синклера, «а потом пустить слух, что на него напали гайдамаки или кто-нибудь другой», уверяя, что «такой поступок с Синклером будет приятен королю и министерству», как ему сообщено «от знатнейших персон».

Секретарю М. Бестужева (Функу) удалось достать копию с портрета Синклера. Портрет был послан в Петербург, как надо догадаться, с целью облегчить установление личности Синклера. В то же время М. Бестужев обратился к саксонскому президенту в Стокгольме Вальтеру, с просьбой, чтобы правительство короля Августа III задержало майора Синклера при его следовании через Польшу, распустив слух, что он «попал в руки гайдамаков».

Подобного же рода требование предъявил русский посланник при варшавском дворе Кейзерлинг. Как резидент Вальтер, так и посланник Кейзерлинг в 1738 г. в своих письмах о Синклере с уверенностью добавляют, что задержание его «доставит удовольствие шведскому королю». Кейзерлинг мотивирует свое соображение так: «Насколько можно заключить из донесения русского посланника в Стокгольме, это не было бы противно намерениям шведского короля и его министров, и, без всякого сомнения, это было бы очень любезно, тем более, что они сами не совсем то довольны этим посланием Синклера и постоянно высказывались против этого».

Синклер, тем не менее, пробрался в Константинополь. Когда же он пустился в обратный путь, то не только Дрезденский, но и Венский кабинет изъявили готовность оказать содействие Бестужеву. Теперь (в январе 1739 г.) императорский русский министр и полномочный посланник барон фон Кейзерлинг писал кабинет-министру графу фон-Брюлю: «Моя Всемилостивейшая Государыня желала бы благосклонного соглашения и помощи Его Королевского Величества для задержания этого человека». В другом письме его значится: «было бы со стороны короля особенной любезностью и вниманием, если бы был упомянутый Синклер схвачен и тем прервана корреспонденция; вашему сиятельству рекомендую это неотступно».

В Верхней и Нижней Силезии, в городе Бреславле, в июне 1739 г. австрийские власти объявили о розыске шведского майора Синклера. Объявление гласило: «Сим предписывается всем властям содействовать русским офицерам в поимке Синклера и при первом их требовании доставлять им за известную плату вооруженных всадников или верховых лошадей».

В Саксонских лесах русские офицеры кап. Кутлер и поручик Левицкий настигли М. Синклера и выстрелом из пистолета он был убит (в июне 1739 г.). Платье и сундук его подверглись обыску. В бумагах ничего нового и существенного не оказалось. По прошествии некоторого времени, они были отосланы шведскому государственному канцлеру Гюлленборгу с гамбургской почтой в запечатанном и, по-видимому, нетронутом пакете.

Купец Кутюрье (Jean Andre Couturrier), находившийся в свите Синклера, в августе попал в Стокгольм, где, конечно, рассказал, как очевидец, о происшедшем. Убийство Синклера наделало много шуму и граф де-Брюль поспешил сообщить т. с. Зуму: «мы должны показывать вид незнающих этого дела, чтобы не быть подвергнутыми неприятности за то, что оказали ему услугу». Вальтеру же в Стокгольме и де-Брэ в Париже тот же граф Брюль писал: «я вам описываю все это для того только, чтобы вы были в состоянии доказать при обнаружении дела, что наш двор не принимал при этом никакого участия, хотя он не мог отказать неотступным просьбам своего союзника задержать человека. Барон Кейзерлинг также непричастен ко всему этому и совершенно не знает этого дела; он так далек от подобных преступлений, что даже заболел от неприятностей и не говорил с офицерами. Есть повод думать, что они получили приказание от фельдмаршала графа Миниха, который мог быть скорее всех уведомлен о проезде барона Синклера через Польшу, по возвращении его из Турции».