История Финляндии. Время Елизаветы Петровны

В то время как шляпы перековывали орала на мечи, когда в Финляндии производились приготовления к расквартированию армии и даже происходили уже передвижения некоторых её боевых частей, в Петербурге раскинули свою дипломатическую паутину представители Швеции — Нолькен и Франции — маркиз де-ла Шетарди.

Эрик Матиас фон Нолькен родился в 1694 г. в Риге. По окончании университета и завершения образования за границей, он занимался дипломатическими и административными делами второстепенного значения и, по-видимому, был отличным чиновником на тех местах, где прежде всего требовался умный исполнитель данных приказаний; он ни к какой партии не принадлежал и потому мог служить и шляпам, и шапкам. Находясь в свойстве с графом Горном, Нолькен в начале своей карьеры в Петербурге не пользовался доверием правящих сановников. Государственный советник Спарре подозревал, что личная привязанность Нолькена к Горну направляла всю его официальную деятельность. Спарре негодовал также на то, что Нолькен посредством герцога Курляндского излишне ретиво добивался заключения мира с Россией. Нолькену объявили за это выговор. Тем не менее представителя Франции, Шетарди, с которым ему приходилось действовать в Петербурге, уведомили, что Нолькен все-таки человек доброжелательный, патриот и хорошо знает Россию. Впоследствии Нолькен заслужил доверие гр. К. Гюлленборга, хотя своими рассказами о склонности России к войне не мог вполне угодить господствующей партии, ибо, — как утверждает шведский историк Тенгберг (N. Tengberg), — был слишком осторожен и добросовестен, чтобы преувеличивать или замалчивать то, что его служба требовала представить в настоящем виде.

Чтобы понять, какое осиное гнездо представлял в то время из себя дом шведского посольства в Петербурге, необходимо заглянуть в ту инструкцию, которой обязан был руководствоваться Нолькен. Ему поручено было из трех партий в России выбрать ту, которая окажется сильнейшей и которая предложит высшее вознаграждение за помощь Швеции. Если он увидит, что после смерти Императрицы старые родовитые сановники примкнут к Елизавете и её союз таким образом окажется выгоднее, то следует дать великой княжне понять, что шведское правительство к ней благосклонно.

К которой бы из принцесс и их приверженцев Нолькен ни присоединялся, ему надлежало подстрекать их против предшествующего правления иностранцев, а также высказываться против тех преследований, которым подвергались знатнейшие русские представители государства. Все это являлось плодами единовластия, от которого Швеция, «любящая благородную свободу», желала избавить Россию. Но если окажется, что положение герцога Курляндского действительно представляется прочным, и что он не имеет надобности связывать себя с которой-либо из принцесс, то Нолькен должен был представить ему и его приверженцам опасность, которая, при перевороте в России, угрожала всем иностранцам и особенно тем, которые так долго были её представителями. При указанном условии он должен был предложить им сильную помощь со стороны Швеции и, если представится нужным, то и убежище в ней. Вообще Нолькену надлежало убедить ту партию, которую он изберет, в предоставлении ей скорой помощи от армии, расположенной в Финляндии. Особая помощь сулилась в том случае, если партия обеспечивала безопасность Швеции передачей ей Выборга; этим условием Нолькен мог пренебречь единственно тогда, когда заметит, что Выборг без всякой опасности можно оставить в тылу шведской армии, при её наступлении на Петербург, и если следствием сего движения явится падение крепости. Весь описанный план надлежало держать в большом секрете, пока не настанет время его исполнения. Нолькену предписывалось также поддерживать постоянную переписку с Будденброком.

Наконец, Нолькену предусмотрительно рекомендовалось также льстить лифляндскому дворянству.

До смерти Императрицы Анны Иоанновны Нолькен не должен был сообщать о своей инструкции Шетарди, и только в разговоре с ним выпытывать его мнение.