История Финляндии. Время Елизаветы Петровны

«За два часа до моего ухода на корабль, — пишет Тибурциус, — я был у шведского штаб-пастора Убеккель, у которого находился пастор (русского) генерала Левендаля, некто Бузов (Buzou), уроженец Карлскроны, долго проживший в Швеции и потому хорошо владел её языком. С ним я имел продолжительный и удивительный разговор, найдя в нем разумного, набожного и честного человека. Вздыхая, он прохаживался по комнате и, наконец, спросил меня, почему мы убежали, и неужели шведы так трусят? Я ответил, что никакой боязни нет, что люди, напротив, очень недовольны тем, что им не дали возможности сразиться, но, вероятно, генералы имеют на то свои тайные причины. Затем он спросил меня, известно ли мне, или знают ли наши войска, насколько сильна русская армия? Думаю, ответил я, что она едва ли сильнее нашей. Тогда он уверил меня, что в ней находилось не более 14.000 человек, и что русские очень опасались поражения. Среди них происходило соревнование и у Мендолакса они готовы были пожертвовать всей своей гвардией. Большинство было недовольно правительством и генералы, в начале похода, находились в опасности в собственных палатках. Далее Бузов рассказывал, что русские из опасения четыре раза отсылали назад свои подводы, когда мы показывали вид, что намерены противиться. Он также говорил, что генерал Ласси получил приказание от своего двора идти только к Фридрихсгаму, или если счастье улыбнется, не далее Гегфорса. Я спросил: почему же генерал, не смотря на приказание, пошел дальше? Он ответил: когда мы пришли в Фридрихсгам, то нашли там несожженным ваш почтамт, а в нем много писем, предназначенных к отправке в Стокгольм и другие местности королевства. Эту неотправленную почту отнесли к генералу Ласси и в ней находилось письмо, написанное неким Лагеркранцем на вашей галерной флотилии к своей жене. Письмо вложено было в конверт, адресованный к почтмейстеру в Фридрихсгаме, со следующим содержанием: Так как времена теперь таковы, что нельзя писать правду, то я адресую его к вам, как к другу, который озаботится его верной доставкой. Содержание письма было приблизительно следующее: Мы живем в жалкое время и имеем плохих генералов, глупых голов, которые несправедливы к хорошим и отважным людям, назначают офицерами конюхов и мальчишек, и никогда не думают о защите страны, а когда приближается неприятель, то не противятся ему, так дойдут до самого Гельсингфорса, а оттуда морем убегут в Швецию и т. д. Это письмо отослали в Москву и оттуда получено было приказание завершить дело. Он (Бузов) еще прибавил: это письмо вы, найдете распубликованным во всех газетах, когда вернетесь домой».

Я спросил, как русские относятся к смерти Краснощекова? «Они рады, что избавились от такого тирана».

«Капитан Дрентельн подтвердил рассказ Бузова, относительно письма Лагеркранца и сказал, что сам видел это письмо. Он еще прибавил, что русские во всех лагерных местах, покинутых нами, находили большие пачки с известиями о шведской армии и из них почерпнули полезные сведения о её силе и положении.

Бузов уж очень просто объяснил весь успех графа Ласси. С русской стороны проявлено было более предусмотрительности и труда, чем это представилось духовнику нашего генерала. Русский флот пришел в большой упадок, но армия обладала хорошими боевыми качествами. Если русскому правительству и гр. Ласси было относительно легко действовать в Финляндии, то не объясняется ли это тем, что лишь за несколько десятилетий до них в крае воевал Петр Великий. Его уроками, вероятно, воспользовались теперь главные деятели войны 1741—1742 гг. Задатки успеха имелись как у полководца, так и у армии: Ласси был известен своей энергией, распорядительностью и заботливостью о войске, а войско это, будучи вполне национальным, отличалось сплоченностью и хорошим снаряжением.

VI. Манифест 1742 г.

Вражда шведских политических партий ослепляла их членов: для торжества своих видов и планов, часто узкоэгоистических, они готовы были жертвовать всем. Благодаря резкой партийности, риксдаг давно уже превратился в ярмарку. «Все торгуются, — писал еще в 1726 г. наш чрезвычайный посол Долгорукий, — и один про другого рассказывает, кому что дано; только смотрят, чтобы на суде нельзя было изобличить, ибо наказание — смертная казнь». Деньги — главный двигатель; золотом устанавливались решения риксдага. Этим же оружием велась борьба Франции с Россией в Стокгольме.