История Финляндии. Время Елизаветы Петровны

13 мая 1743 г. в комиссии производилось голосование о виновности Будденброка; большинство членов признало его заслуживающим лишения жизни, чести и имущества. Будденброка казнили. Он мужественно встретил смерть. Решение судьбы Левенгаупта несколько затянулось; приговор о нем состоялся только 20 июня потому, что друзья дали ему возможность убежать из заключения. Но при переправе из Швеции в Германию он был задержан. Мотивы этого приговора были более основательны. — Нельзя было отвергнуть, что Левенгаупт «добровольно покинул крепость, проходы, страну и города»; но за то его попытка возложить часть ответственности на начальников флота и членов созванных им военных советов заслуживала более внимания, чем она удостоилась. Левенгаупт старался показать, что ход кампании в значительной мере определялся движениями флотов, и что их начальники не следовали его приказаниям.

И Будденброк, и Левенгаупт во многом провинились, но, тем не менее, они пали жертвой, главным образом, установившего тогда в Швеции дурного режима. Королевство сделалось добычей политических партий, каждый отдельный член которых следовал лишь своему произволу и своему тщеславию, как справедливо отметил современник, граф Хорд. Члены провинившихся партий творили суд над несчастными военачальниками.

Решение комиссии поэтому никого не удовлетворяет. Нет историка, который признал бы её приговор правильным. Она действовала явно лицеприятно. Она оправдала, например, полковника Лагеркранца, трусливое мнение которого остается неизгладимым пятном в совещании 1 марта 1742 г. Из его писем вытекает, кроме того, что он за пенсию одновременно продался разным партиям.

Едва ли также можно вполне согласиться с выводами комиссии о поведении финнов. В числе протоколов комиссии имеется один — от 9 июля 1743 г., — в котором рассматривается поведение финских войск и «финской» нации. Главными обвинителями финнов во время расследования были граф Левенгаупт, генерал Дидрон и др. Когда неблагоприятные отзывы их сделались известными путем печати, отдельные лица и разные депутации из Финляндии выступили с живейшими протестами. В Швеции тогда редко было слышно о «финской нации», но обстоятельства времени придали значение её возражениям и «признано было за лучшее, — как пишет Топелиус, — в период неспокойствия стольких элементов не раздражать против себя чувство чести финнов. В этом указании — ключ к уразумению снисходительных выводов комиссии о финнах и слабости ее мотивов.

В протоколе говорится, что никто не обвинял финскую нацию в нахождении «под влиянием русского манифеста, и если случались неудовольствия в финских полках, то причина их кроется в постоянных отступлениях армии, разобщившей их со своими домами; их негодование, проявленное в Фридрихсгаме, вытекало из предложения оставить там 500 финнов не для того, чтобы сражаться, а чтоб капитулировать. Комиссия из свидетельских показаний, данных под присягой, а также другими способами вполне узнала, что рядовые и крестьяне в стране по собственному побуждению предлагали сопротивляться неприятелю, и исполнили это на деле, да кроме того охотно заменяли ушедших из полков. Вместе с тем эти полки были употреблены для самых трудных командировок и показывали полное желание стоять до последнего человека, вплоть до того времени, когда шведская военная сила, вследствие несчастных обстоятельств, вызванных её начальниками, принуждена была капитулировать и очистить страну. Все это ясно показывает, что финская нация, как достохвальная и почтенная, не только в последнюю войну, но и всегда прежде, оказывала постоянное усердие, послушание и верность шведской короне, и бывшие высокохвальные монархи, даже при самых трудных обстоятельствах и военных тягостях милостиво почитали мужество, неустрашимую храбрость и верность этой нации и употребляли ее в славнейших победах; в виду сего, комиссия государственных чинов находит, что никакого подозрения относительно упомянутой финской нации не может быть допущено, и тем менее мнение бывшего генерала Левенгаупта или кого либо другого должно умалить честь и добрые свойства, коими упомянутая нация по настоящее время заслужила признательность Шведского государства».

Граф П. П. Ласси дешево пожинал обильные лавры. Ему достался слабый противник и счастье сопровождало его начинания. В очерке Тибурциуса приведена своеобразная беседа, которую он вел с пастором Бузовым перед самым отъездом из Гельсингфорса, после капитуляции шведской армии. В беседе сделана попытка общей оценки кампании.