История Финляндии. Время Елизаветы Петровны

В военное время, ямская повинность явилась, пожалуй, одной из труднейших. В лошадях для своих подвод нуждались как шведы, так и русские. После сражения при Вильманстранде шведы заставляли крестьян тащить их повозки. Русская армия, отойдя далеко от границы и заняв обширную территорию, естественно, нуждалась в большом количестве лошадей. Одна доставка хлеба для войск Восточной Финляндии требовала до 850 лошадей. Из Кексгольма через Нейшлот провиант отправлялся в Каяну и Улеоборг. До Або и Гельсингфорса припасы доставлялись на судах, но далее, при отправке их к Тавастгусу и другим местам, требовались опять лошади. Помимо того, войска часто передвигались. Фохты, немдеманы и даже сами комиссары разъезжали по губернии, отыскивая лошадей. Отбывших ямскую повинность старались щадить. Крестьяне, спасаясь от ямской повинности, укрывались в леса. Убегавших иногда наказывали пятью парами прутьев. Бывали случаи, когда фохтам, за недоставку лошадей, грозили даже «лишением жизни, чести и имущества».

Уже в октябре 1742 г. гр. Ласси приказал устраивать постоялые дворы по дороге из Або в Гельсингфорс, Фридрихсгам и Выборг. Другая почтовая дорога пролегала через Эстерботнию до Улеоборга. Крестьян, занятых почтовой гоньбой, освобождали от других повинностей, согласно указа Сената от 12 окт. 1742 г. — По дороге из Вильманстранда через Тавастгус и далее следовали преимущественно курьеры, отправляемые полномочными министрами, ведшими мирные переговоры в Або. Когда в Або ехал ген. Румянцев, то 200 лошадей было сосредоточено в Вильманстранде и 200 — на второй половине пути.

За порядком на постоялых дворах наблюдали офицеры. Начиная с сентября 1742 г., была учреждена особая должность директора почтового ведомства. Дороги были испорчены уже шведами, часть мостов разрушена и сожжена. Для ремонта пути крестьяне вызывались даже с далекого севера.

Кроме общих для всего края повинностей существовали еще некоторые местные специальные. Так, например, гр. Ласси приказал восстановить укрепления Корсгольма; в разных частях края было построено до 12-ти хлебопекарен; в Або обязали горожан дать заимообразно и временно для госпиталя постельные принадлежности.

При всех стеснениях, давались и льготы. Разрешили вывезти некоторые грузы в Голландию и Любек. Финляндцы были освобождены от морской пошлины. Внутреннюю таможню, которая не оплачивала даже своих чинов, отменили.

Два обывателя Якобстада заявили русским властям, что они строят фрегат в 115 фут длины, на котором можно иметь 60 орудий. Они рассчитывали продать судно купцам, торговавшим с Испанией и Ост-Индией. Теперь они просили взять фрегат в русский флот или же разрешить им сбыть его в Ригу или Ревель. Адмиралтейств-Коллегии приказано было осмотреть фрегат и, если окажется пригодным, взять его во флот, «заплатив деньги по настоящей цене». Корабельный мастер, освидетельствовав судно, признал его непригодным для русского флота и Адмиралтейств-Коллегия постановила «обывателям дать на волю продать в Ревель или Ригу тамошнему купечеству».

С пленными, — пишет финляндец К. О. Линдквист, — наблюдается более мягкое обращение, чем во время Петра Великого. Правительство Елизаветы Петровны старалось облегчить их участь, и если, тем не менее, случалось, что пленные претерпевали невзгоды и страдания, то причинялись они без ведома властей. Только часть жителей гор. Вильманстранда была уведена в плен; другие обыватели взятых финляндских крепостей и городов этой участи более не подвергались. Впоследствии даже солдатам разрешалось поселяться в своих местах жительства. Арестовывались иногда только подозрительные личности. Под охраной войска, пленные доставлялись к местам назначения.

Часть их была оставлена в Петербурге, часть отправлена в Ревель, но большинство их расселили внутри России. Передвижения эти, по условиям того времени, представляли большие трудности. В письме пленного офицера, отправленном из Валдая 18 ноября 1741 г., говорится, что ему приходится жить среди умирающих людей, так как сильная лихорадка и кровяной понос ежедневно уносили от 20 до 30 жертв. Из 1.100 человек, находившихся в его партии, осталось в живых едва ли более двухсот, но и они большей частью больны. Причиной такой смертности и болезненности являлась теснота: люди помещались, как сельди в бочке, и им приходилось дышать ядовитыми испарениями больных.