История Финляндии. Время императора Александра I

Посланного в Стокгольм в качестве русского представителя, Сухтелена, — которому пришлось отдавать «неприятный визит», — Армфельт упрашивал уже о посредничестве, пока он будет иметь возможность «броситься к ногам» Александра. Это было писано Сухтелену ровно через день после того, как Армфельт открывал своему приятелю все свое «непреоборимое отвращение» к России и её образу правления.

В Оминне он своими глазами увидел, что русское «иго» совсем не давило Финляндию так тяжело, как он сперва воображал. Равным образом он убедился, что русское правительство желало приобрести признательность Финляндии и укрепить связь новопокоренной страны с империей иною силой, чем оружием. «Способ, — писал Армфельт по осени 1810 г., — которым русские желают держать Финляндию в руках, в сущности соответствует этому плану, хотя, желая добра, они делают глупости. Правда, они ничего не дают, но и не берут из страны ни полушки». Однако отказаться от возведения на Россию небылиц он не мог и некоторое время спустя опять писал: «Не думаю, чтоб Финляндия вновь перешла к Швеции, хотя Финляндии предстоит страшное время под игом России, которое уже теперь, при самом начале, невыносимо и которое ежедневно по свойству последующих обстоятельств все увеличится».

Летом 1810 г. Армфельт посетил Петербург и остался недоволен результатами поездки. Конечно, он мнил, что его должны там встретить особенными знаками внимания со стороны нового великого князя Финляндии, если его, Армфельта, желают видеть на своей службе. Александр Павлович, однако, принял его лишь после двух недель житья в столице, причем, по собственному его признанию, сказал ему «лишь несколько вежливых и банальных фраз». И Сперанским Армфельт остался недоволен, так как у него не оказалось довольно времени для занятий с финляндцами; впрочем, он усмотрел в нем душевного человека.

Свидание его с Румянцевым, — с этим «грандиозным дельцом», — Армфельт так описывал своей жене: «По приглашению Румянцева, я был у него. От лица императора он наговорил мне кучу комплиментов, сказал, что Его Величество часто и охотно желал бы меня видеть, если бы нынешние обстоятельства, так как я не был его подданным, не давали злым языкам возможности болтать вздор насчет некоторой необычной фамильярности, существовавшей между нами; что я был такой видной особой; что времена столь щекотливы и т. д., и т. д., все смешнее и смешнее. На это я отвечал, что не имею никаких претензий, так как представился уже Его Императорскому Величеству, в чем и заключалась первая цель моего приезда, и, что я теперь желал бы только знать, буду ли я лишен, или нет, того пенсиона, который имел от Екатерины П и который был подтвержден Павлом I и Александром. На это опять последовало много комплиментов, что он выяснит и проч. Таким образом, ты видишь, моя Геддочка, что я глядел верно, и если в скорости не сделаюсь русским, то моя поездка сюда не приведет ни к чему».

Для Армфельта стало ясно, что денежные его дела не устроятся, пока он окончательно не переберется в Финляндию.

Вскоре сейм в Эребру окончательно устранил дом Вазы от престола Швеции и наследником провозглашен бонапартовский генерал Бернадот. Для Армфельта, ненавистника Наполеона, это был громовой удар. «Раз, что не принц Густав будет наследником, — писал он, — мне уж решительно все равно, будет ли им Понте-Корво, или мамелюк Рустан». Переселение из Швеции назначено было на весну 1811 г.

4-го апреля 1811 г. Армфельт вступил на финляндский берег, с почетом и предупредительностью приветствовал его в Або генерал-губернатор Финляндии, Фабиан Штейнгель. Здесь, равно как и в Оминне, куда Армфельт поспешил из Або, к нему явились на поклон его соотечественники разных лагерей. Он сам шутливо повествовал, что в Оминне его приветствовали «духовенство, депутаты от народа и военное начальство». Такая встреча, оказанная на родине изгнаннику Швеции, свидетельствует, что от него ожидали многого для выгод Финляндии.

Ожидали финляндцы, действительно, не напрасно. С историей нового устройства края, начавшейся после Фридрихсгамского мира, память о нем соединена неизгладимо. С могущественным всероссийским самодержцем он имел счастье вступить с самого начала в личное соприкосновение, каковое обстоятельство заметно отразилось на ходе финляндских дел. Последние три года жизни Армфельта были посвящены, — как он писал при самолюбивом своем характере, — уготовлению блага Финляндии и низвержению «корсиканца».

Армфельт прибыл, предшествуемый молвой, что он будет финляндским генерал-губернатором. Его жизнь, полная превратностей, давала некоторым повод предполагать в нем опытность в государственных делах, какую имели немногие современники. Во всяком случае, у него был навык непринужденно вращаться в самых больших высотах общества, среди монархов и их приближенных. 17-го мая мы находим Армфельта в Петербурге, а 19-го он был приглашен к императорскому столу. Первый разговор с императором состоялся после обеда.