История Финляндии. Время императора Александра I

По отзыву шведского историка войны 1808 — 1809 гг., генерала Норденсвана, во всех крупных сражениях Адлеркрейцу суждено было явиться в роли полководца, но к этому он был неспособен. Как начальник бригады он мог отличиться, но для того, чтобы руководить целыми массами, ему не доставало спокойного сознания военачальника. Он отдавался первому порыву и бросал свои войска не туда, куда следовало, или соблазнялся боевой схваткой в ущерб позиции, как это было при Салми и еще больше при Оравайсе, где, вследствие его роковой поспешности, даже «победа стала поражением».

Другие наиболее выдающиеся герои войны, подобно Клингспору и Клеркеру, родились и выросли не на финской земле, а по ту сторону Ботнического залива. Георгий Карл фон Дёбельн был среди них едва ли не самым способным и сведущим. Остальными качествами, украсившими его, были: храбрость, справедливость, рыцарское сердце.

За ним следует рослый, статный, образованный и отважный генерал барон Эрнст Эбергард Готгард фон Вегезак, приобретший известность, между прочим, тем, что в одном сражении собственноручно застрелил солдата, обратившегося в бегство, а другого зарубил саблей. Когда нижние чины далекарлийского полка обещали убить его, он отпустил часовых, стоявших у его палатки, и спал при открытых дверях; этот смелый образ действий совершенно обезоружил его озлобленных солдат. Вегезак обладал также способностью «захватить» крестьян и солдат своей откровенной и решительной манерой и резким языком. Когда однажды нужно было штурмовать крайне опасную русскую позицию, Вегезак только сказал: «Ну, ребята, теперь держитесь друг к другу тесней, как свиньи». Шутка подействовала и редут был взят. Он особенно популярен в Эстерботнии, где простой народ видел и узнавал в его мужественном и сильном слове черты и свойства своего собственного характера. Существует много анекдотов о Вегезаке, а марш сего генерала до сих пор является традиционным на шведских крестьянских свадьбах в Эстерботнии.

Следующим любимцем офицеров и солдат являлся «блестящий» и храбрый Юхан Август Сандельс, — недурной стратег, политик и bon vivant. В последствии он дослужился до фельдмаршала.

К остальным в общей массе применимы суждения, высказанные старым бьернеборгцем Бракелем о своих полковых товарищах: «Батальонные командиры были храбрые и честные люди, за которыми я, однако, ничего замечательного в военном отношении признать не могу. Наши солдаты были надежные воины, как и вообще все поселенные солдаты, если они находятся под командою хорошего начальника. Выносливостью и доброй волей отличались все; гениев не было вовсе. Дух полка был его собственной заслугой. Боялись больше всего суда товарищей и потому стремились заслужить их одобрение. Это могло привести к самомнению, но не к унижению».

После декларации 16 марта и Высочайшего манифеста 20 марта главнокомандующему Буксгевдену, через графа Румянцева, было передано повеление: о приведении к присяге жителей; а также посланы присяжные листы вместе с инструкцией, «каким образом Его Величеству угодно, чтобы присяга сия была произведена в действо». И манифест 20 марта, и присяга признавалась необходимыми, для устранения в населении предположений о возможности возвращения Финляндии шведской короне, как это делалось прежде с некоторыми частями края, при Петре Великом и Елисавете Петровне. Уместно прибавить, что и противоположное воззрение стало укореняться в иных местностях. Так например: день восшествия на престол 17 марта праздновался уже в Тавастгусе, при чем пробст Сигнеус сказал проповедь на текст: «несть власть, аще не от Бога», а у губернатора Эмина состоялся обед, на котором провозглашено было здравие Императора. В Або день рождения Императора Александра Павловича 12 декабря ст. ст. праздновали общей иллюминацией... В Борго тоже установился режим, показывавший, что граждане примирились с новым их положением.

Дело о присяге имеет свою историю, которая весьма заметно отразилась на ходе завоевания края.

Мысль о приводе населения к присяге принадлежит, кажется, графу Буксгевдену. «Его Величество, — писал ему граф Румянцев уже 12 февраля 1808 г., — разделяет мнение ваше, что для обеспечения дальнейших действий присяга со стороны жителей в занимаемых провинциях не только полезна, но и необходима и полагает, что всего лучше употребить при семь случае обыкновенную присягу на верноподданство, а для того и представляет вашему сиятельству истребовать из нашей Финляндии, печатные экземпляры, по которым там делается присяга, и оные употребить и в тех провинциях, в которые войска наши вступать станут». Для исполнения воли Государя, в г. Ловизу к гражданскому губернатору послано было соответствующее приказание. Для наблюдения же за присягой командировались чиновники, но им воспрещалось касаться «прав, преимуществ и законов земли, оставляя действие оных в полной силе».