История Франции

Сопротивление исходило не только от аристократии, но и от наследников Католической лиги и партии «правоверных»… Однако и те, кто подчинялся королю, обладающему священной властью, и те, кто выступал против постепенной передачи власти министрам, действовали во имя государства. Подобные движения почти в одно и то же время появились в разных европейских странах: во Франции началась борьба с Ришельё и Мазарини, в Испании — с графом Оливаресом, в Англии — с герцогом Бэкингемом. Ведь в представлении людей королевская власть не является продолжением какой-либо другой, будь то власть, заключенная в государстве, нации и тем более — в народном большинстве. Именно поэтому, несколькими десятилетиями ранее, городские власти Камбре, заботясь о благе своих граждан, передали управление городом, временно находившимся под властью епископа, испанскому королю Филиппу II, немало удивленному этим событием и все же принявшему город.

В ЧЕМ ЗАКЛЮЧАЛСЯ СМЫСЛ ФРОНДЫ (1648–1652)?

Трудно найти другое событие, которое бы вызвало столько разноречивых оценок, сколько Фронда. Что это было? Восстание против гнета королевских налогов, за которым в более широком контексте скрывалось недовольство государственной властью? Парламентская борьба, подхваченная принцами, которые искали случая дискредитировать деятельность покойного Ришельё, желавшего «сбить спесь с аристократии»? Ведь король был всего лишь ребенком, его министр — чужестранцем, а обстоятельства благоприятствовали проявлению недовольства. Было ли это переплетением Фронды принцев с общим народным недовольством Мазарини — непопулярным преемником Ришельё? Как точно определить суть этого кризиса, когда малолетний король был вынужден бежать из восставшего Парижа и укрыться в предместье Сен-Жермен? Одни называли происходящее «детской болезнью абсолютизма»; Вольтер же полагал, что эта гражданская война началась в Париже, так же как и в Лондоне в 1642 г., «из-за денег»; третьи определяли Фронду как восстание, предвосхитившее Французскую революцию; четвертые — как политический конфликт, на который наложился социальный вопрос. Но в провинциях, где не было ни парламента, ни губернатора, Фронда так и не появилась, потому что там не было почвы для возникновения политической оппозиции — именно политической в первую очередь.

Для некоторых Фронда стала бунтом, лишенным конкретной цели, для других — просто игрой, как подсказывало само ее название (фр. «праща», «рогатка»), для кого-то — настоящей войной и т. д.

Уже из этого краткого перечня видна первая особенность Фронды: религия не играла никакой роли в этих событиях. В то время как Английская революция, которая завершилась казнью короля Карла I и приходом к власти Кромвеля, проходила под знаком конфессиональной борьбы, Французское королевство уже миновало период войн под знаменем религиозного фанатизма, а в скором времени, при Людовике XIV, выступления янсенистов и отмена Нантского эдикта станут напоминанием о Реформации и Контрреформации. Выходит ли так, что корни Фронды тоже следует искать в этих религиозных конфликтах? Вряд ли, ведь обращение фрондеров к религиозным аргументам — как минимум, в «мазаринадах» — памфлетах, издававшихся против Мазарини, — представляет собой не более чем прием, и религия вовсе не является целью для авторов «мазаринад».

Другой анализ сущности Фронды принадлежит Эрнсту Коссману, который рассматривал это событие под несколько иным углом. «Фронда представляет собой любопытное зрелище — вивисекцию. Перед нашими глазами одна за другой возникают отдельные части единого целого — монархии, мнящей себя абсолютной. Мы наблюдаем переплетение злобы и желаний простолюдинов, буржуа, членов парламента, жителей провинций. Разумеется, все их устремления не могли осуществиться, но мы можем получить представление о том, какие противоречия и потенциальные конфликты таились в них».

Находит ли это мнение подтверждение в событиях того времени?