История Франции

Своей основной задачей король считал подчинение дворянства мантии — высшей знати, волнения которой потрясали Французское королевство в период Фронды. Наиболее знатные из этих фамилий, такие, как Бурбоны-Конде, подчинились воле монарха, поскольку их вина была больше других, или же согласились жить при дворе, удостоившись чести быть поставленными во главе королевской армии. Те представители мелкого дворянства, которые не пожелали подчиниться, были просто уничтожены. Так, в Оверни в 1670 г. неугодный королю де Рувр был разрублен на пять частей. Таким образом, личный авторитет короля восторжествовал над дворянством. Но все же представители наиболее древних дворянских родов, опасаясь потерять свое благородство, не могли сдержать возмущения, видя, как много людей получает дворянское звание, просто покупая те или иные должности. А для короля это была всего лишь выгодная статья дохода. Именно после смерти Людовика XIV появился первый признак аристократической оппозиции: усилилось их стремление защитить свое исконное дворянство, что проявилось в период Регентства Филиппа Орлеанского (1715).

Перед королем стояла и другая, более трудная задача: подавить крестьянские восстания. Выступления происходили в Бурбоннэ, Оверни, Пуату, Берри и Беарне, где крестьяне отказывались платить налог на соль (габель). Понадобилось десять лет, чтобы усмирить их. Причиной вспыхнувшего в 1674–1675 гг. в Бретани восстания стал тот же налог на соль и гербовый сбор. Но в дальнейшем крестьяне больше не бунтовали, если не считать восстания «крепких задним умом» крестьян в Керсе в 1707 г., протестовавших против введения налога на брачные контракты и крещения, и, конечно, восстаний севеннских камизаров (гугенотов), имевших уже религиозные мотивы.

Тяжким бременем на всех бедняков легли бесконечные войны, которые король вел с 1672 по 1678 г. И хотя эти войны и велись за пределами страны, не нанося ущерба землям государства, тем не менее они стоили больших денег, и к тому же расквартированные на зиму французские войска требовали с крестьян непосильных реквизиций.

К расходам на войну прибавилась еще одна непопулярная мера — возрожденное маркизом де Лувуа ополчение, вербовавшееся в принудительном порядке. Его учреждение совпало по времени с введением двух новых налогов — подушной подати (1695) и десятины (1710). В сущности, эти налоги должны были коснуться всех подданных, а не только простолюдинов, но Церковь и наиболее привилегированные слои населения сумели от них избавиться.

Тяжесть налогового бремени была тем страшнее для крестьянства, что она стала ударом по и без того уже расстроенной экономике страны. Но ни Людовик XIV, ни его министры так и не осознали этого: в то время на жизнедеятельность общества смотрели иначе, чем сейчас.

Подводя итоги правления Людовика XIV и характеризуя состояние общества в эту эпоху, Пьер Губер особо выделяет некоторые черты, не сохранившиеся в национальной памяти, но ставшие известными благодаря историческим изысканиям. Прежде всего, это крайнее имущественное неравенство крестьянства, включавшего в себя не только зависимых крестьян, отрабатывавших барщину, и безземельных бедняков, но и зажиточных земледельцев. Это также обеспеченность приходских священников, условия жизни которых постепенно улучшались в течение всего XVIII в.; это богатство родовитых дворян, с которым пока не может сравниться богатство буржуазии, покупающей дворянские титулы…

Монархия довольно успешно завершила подчинение королевских чиновников и парламентов с помощью интендантов, что вызвало недовольство исконного дворянства: волнения начались, как только Людовик XIV умер. Но государственному аппарату, ставшему благодаря усилиям Кольбера более четким и скрупулезным, не хватало единообразия. Ведь в большинстве провинций, исключая область между Сеной и Луарой — старинный королевский домен, — представители местной власти продолжали пользоваться прежними привилегиями (особенно это касалось областей, сохранивших провинциальные штаты) и следовать обычаям, мало заботясь о королевских указах. И, кроме того, проведение этих указов в жизнь всегда требовало определенного времени.

Все же, вероятно, система государственного управления во Франции при Людовике XIV отличалось большей быстротой и силой, чем в России, где, как говаривали в Москве в 1985 г., никто так и не смог применить на практике указ Петра Великого о торговле лисьим мехом. В целом же эта параллель заставляет задуматься о косности общества, не подчиняющегося, насколько это возможно, законам своего государства и тратящего энергию на уклонение от уплаты налогов.