История Франции в раннее Средневековье

Это была хороводная песня, которая, как сообщает агиограф, была у всех на устах, и которую женщины пели с пляской. Не следует видеть во всех подобных песнях остатки древних эпопей; вернее, — что они предшествовали французским chansons de geste (песням о деяниях), и что в последних проявляются некоторые мотивы отдельных рассказов меровингской эпохи. Так Дагоберт оживет под именем Флоовента.

При дворе королей и сеньоров встречались и германские, и латинские поэты. «Пусть римлянин, — говорит Фортунат герцогу Лупу, — поет тебе на лире, и варвар на арфе…» Сами германцы начинают принимать латинские язык. Меровингские короли любили щеголять хорошим латинским языком. Правда, этот латинский язык, в конце концов, был довольно жалок. Сам Григорий Турский признает, что он пишет «деревенской латынью» — той, какой говорят вокруг него. «Его язык, — прибавляет он, — понятен народу». В эту эпоху нельзя уже говорить о противоположности двух языков — литературного и народного: это один и тот же язык, только меняющийся в зависимости от области и класса населения. Он в полной вражде с грамматикой, но его варваризмы и солецизмы не случайны; у них есть свои основания, и они породят новые законы. Григорий, например, хорошо знает, что понимание падежей и родов исчезает: «невежественный и глупый человек, — говорит он самому себе, — ты не умеешь различать имен, ты употребляешь мужской род, вместо женского, и наоборот. Ты плохо ставишь предлоги и путаешь accusativus с ablativ'oм».

Прежде всего меняется фонетика. В группе гласных все время путаются е и i, о и и (manefestus, вм. manifestus, custus вм. custos, vietur вм. victor), в группе согласных смешиваются p и b, d и t, c и g, t и th. Эти изменения отражаются на форме слов и жизни флексий. Прежние типы склонений исчезают; происходят самые неожиданные перекрещивания склонений: villabus вм. villis, patri вм. patris, tempore вм. temporis. Падежи заменяют друг друга; на место именительного появляется винительный. В общем все же склонение удерживает некоторые позиции. Не меньше брешей пробито в спряжении. Особенно пострадал синтаксис; элементарнейшие правила употребления и согласования нарушаются. Смысл предлогов колеблется и путается. Особенно много места захватывает предлог de, который вытеснит genitiv и будет играть господствующую роль в романских языках. Теперь стремятся предлогами заменять изменения флексий[433]. Это одна из характерных черт новых языков, которые уничтожают флектировку. Она заметна и в глаголе, который стремится при помощи вспомогательного habere вытеснять правильные формы времен[434].

Стиль Григория Турского есть образец средней латыни его эпохи. В старейших редакциях Салической Правды, в сборниках юридических формул она еще грубее, еще неправильнее, но ошибки и изменения в общем покоятся на тех же основаниях. Так, под покровом старого языка, мы видим нарождение новой речи. Тонкости классической морфологи и синтаксиса стесняют ее деревенскую неповоротливость: она их портит — или уничтожает. Так, варвар, одетый в тогу, затрудняющую его своей сложной драпировкой, путает ее складки и постепенно приспособляет ее к своей походке.

Еще меньше знаем мы о судьбе германских наречий в Галлии. На них говорили, несомненно, особенно был в употреблении франкский язык, но в какой мере? Почему и как в большинстве областей он был побежден латинским? Этот процесс, результаты которого нам видны, ускользает от наших изысканий. Всюду, где римляне составляли большинство, германцы, затерянные среди них, оставляют употребление своего языка. Та же судьба постигает латинский язык в областях с преобладающим германским населением. В V веке Сидоний Аполлинарий хвалит Арбогаста, жившего в Трире, за то, что он сохранил изящный латинский язык, «уничтоженный в областях Бельгики и Рейна». В пограничном поясе, где граница немецкого и французского языков может быть намечена с точностью, констатировано, что в течение последних веков немецкий язык уступил французскому[435].