История французского психоанализа в лицах

Впрочем, осмысление психоанализа не было некритичным: мыслитель полагает, что учение Фрейда направлено на прошлое человека, его историю; фрейдовский психоанализ показывает, каким образом человек выходит из детства, однако не отвечает на вопрос о том, как человек становится взрослым, то есть способным на создание смыслов в культуре. Именно философия может помочь решить эту проблему. «Психоанализ Рикера» отличен тем, что, кроме «обратного» вектора — «откуда?», задается вопросом «будущности» — «куда?»; сублимационные достижения, скажем, да Винчи или Достоевского, наравне с бессознательным конфликтом указывают на своеобразный акт творения символа своего собственного страдания. Таким образом, по Рикеру, свести все проявления душевной жизни лишь к «феноменологии прошлого» — недостаточно: необходимо учитывать «творческий акт» симптома.

Важной составляющей философии Рикера служит его попытка пересмотреть понятие субъекта. Философ приходит к выводу, что психоанализ Фрейда не претендует на то, чтобы уничтожить самого «субъекта» или «сознание»: речь идет о том, чтобы децентрировать его по отношению к себе самому, сместив центр личности в плоскости бессознательного. На этом пути к «прозрачному Я» психоанализ и структурализм сумели утвердиться в качестве основных методологий, однако только в совокупности они могут достичь известного прогресса в этом вопросе. Сам же субъект, по Рикеру, соотносит себя с реальностью и с самим собой; именно субъект является источником означивания, символизации жизни, он формирует вокруг себя некое «бытие»: «согласно этому рассмотрению, установленный в процессе редукции субъект есть не что иное, как начало означивающей жизни, одновременное зарождение выговоренного бытия (l'etre-dit) мира и говорящего бытия (retre-parlant) человека»[422].

Впрочем, на наш взгляд, одним из наиболее познавательных и важных аспектов его учения стало расширение границ понимания «интерпретации». Ни для кого не секрет, что психоанализ построен вокруг проблемы языка, речи, «выговаривания» пациента и «слушания» аналитика; таким образом, психоаналитический процесс построен вокруг «нарративной функции» и устроен из необходимости дать толкование тем языковым феноменам, которые этот нарратив составляют. Рикер справедливо замечает то, о чем в своей «Римской речи» скажет и Лакан: пациент обращается в анализ, потому что есть некоторые части его прошлого, которые остаются пробелами, которым не находится места в целостности его (бессознательной) истории. Вот что пишет Рикер об интерпретации текста: «Сама работа интерпретации обнаруживает глубокий замысел — преодолеть культурную дистанцию, расстояние, отделяющее читателя от чуждого ему текста, и таким образом включить смысл этого текста в нынешнее понимание, каким обладает читатель»[423]. Нельзя ли то же самое сказать и о процессе анализа, с тем лишь отличием, что слово «текст» нужно заменить словом «бессознательное», а «читателя» подменить «анализантом»? Психоанализ должен ответить на вопрос «почему так?» и «что это значит?», а следовательно, также является герменевтикой. «И именно в единстве двух герменевтик, — пишет И. С. Вдовина, — фрейдовской и гегелевской — Рикер видит возможность подлинной интерпретации cмысла как такового, дополняя их необходимой соотнесенностью со Священным, имеющим абсолютное значение для существования и сознания человека»[424].