История Германии в ХХ веке. Том I

Когда 19 января 1919 года состоялись выборы в Национальное собрание, курс Эберта окончательно возобладал над левой оппозицией. С одной стороны, результат показал все еще растущую поддержку партий конституционалистского движения, но с другой стороны, он также продемонстрировал определенную преемственность по сравнению с выборами 1912 года. Набрав около 45 процентов голосов, две рабочие партии вместе взятые (СДПГ большинства – 37,9 процента, НСДПГ – 7,6 процента) примерно на 10 процентов превзошли результат СДПГ на выборах 1912 года, но до абсолютного большинства им было еще далеко. Немецкая демократическая партия, преемница леволиберальной Партии прогресса, получила 18,5 процента (+6,2), Партия центра – 19,7 процента (+3,3); таким образом, вместе партии конституционалистов получили большинство в три четверти голосов, то есть их политическая линия получила убедительное подтверждение и легитимацию. А вот результат Немецкой национальной народной партии – союза двух консервативных партий и антисемитских групп – был явно ниже (10,3), чем у ее предшественников, которые в 1912 году получили около 15 процентов голосов. Национал-либералы, реорганизовавшиеся в «Германскую народную партию», выступили еще хуже, получив лишь 4,4 вместо 13,6 процента. Таким образом, за левых радикалов проголосовали менее 8 процентов избирателей, а за правых, если можно так объединить НННП и ННП, – только 15 процентов: этим была явно продемонстрирована приверженность избирателей парламентской демократии[9]. Национальное собрание избрало Фридриха Эберта президентом, а Филиппа Шейдемана, тоже социал-демократа, первым главой правительства. 2 февраля начало свою работу Учредительное собрание – не в Берлине, где парламент опасался нападения революционных групп, а в удаленном от столицы Веймаре. Стратегия конституционалистского движения сработала, и его дальнейшая перспектива была ясна: необходимо создать новую, демократическую конституцию, которая, однако, должна была учитывать сомнения, которые питали по отношению к западному парламентаризму некоторые партии, особенно католики и левые либералы, а также часть социал-демократов. Созданная таким образом демократическая Германия, по расчетам, должна была добиться приемлемого мирного урегулирования на переговорах с союзниками. В то же время восстановление спокойствия и правовой определенности способствовало бы оживлению экономики. Благодаря этому стали бы возможны и более масштабные реформы, прежде всего реорганизация финансов, значительное расширение государственной социальной политики и модернизация общества. Однако на деле державы Антанты отказались от мягкого мирного урегулирования, Версальский мирный договор укрепил обструкционистскую позицию правых, отсутствие социальных реформ усилило волнения среди рабочего класса и подтолкнуло радикальных левых ко все новым попыткам восстания.

Новая конституция, принятая шесть месяцев спустя, в значительной степени разработанная либеральным преподавателем конституционного права Гуго Прейссом, отражала положительный и отрицательный опыт конституционной практики империи: принцип верховенства закона, всеобщее и равное избирательное право для женщин и мужчин, сильная позиция парламента, ответственность правительства перед рейхстагом – все это появилось в результате десятилетий критики условий, царивших в Германской империи, и большинство партий вскоре согласились с этим. Сюда же следует отнести реформу имперских финансов 1920 года, которая наконец дала в руки центральному правительству финансовые средства для выполнения значительно возросших задач. Однако первоначальное намерение еще больше ограничить власть земель и, в частности, разделить Пруссию было отставлено – под давлением земель, а также из‑за опасений, что это будет на руку странам Антанты, особенно Франции, заинтересованным в расчленении Германии.

Однако конституция также отразила широко распространенное недовольство парламентаризмом и партиями. Это выражалось прежде всего в огромной власти рейхспрезидента, который избирался напрямую, что наделяло его собственной политической легитимностью. Президент страны как выражение единства народа и государства и как противовес спорам и раздорам партий – в этом отразился скепсис многих немцев в отношении парламентаризма западного образца, хотя повышение статуса рейхспрезидента, а также введение статьи 48, дававшей рейхспрезиденту почти диктаторские полномочия в условиях чрезвычайного положения, можно рассматривать и как результат осмысления опыта восстаний и волнений весны 1919 года. Введение элементов прямой демократии, таких как референдумы и плебисциты, тоже отражало широко распространенный скепсис в отношении чисто парламентской, представительной системы: раньше его всегда пропагандировали правые, а теперь, зимой 1918/19 года, и левые тоже; не в последнюю очередь именно он стоял за идеей советов.