История Германии в ХХ веке. Том I

В этом последнем случае был убит человек, который, как никто другой, представлял германскую буржуазию образования: во время войны Ратенау был не только одним из важнейших организаторов германской военной экономики, но и ярым сторонником победоносного мира и аннексий Германии, который еще в октябре 1918 года призывал к вооруженной народной борьбе против союзников. Но после революции он выступил в поддержку республики и одновременно за преодоление Версальского мира, разработал «политику выполнения» и стремился к политическому сближению с Россией. Одновременно министр иностранных дел, успешный немецкий еврей и блестящий политический интеллектуал, в своей неутолимой жажде действия, но и в своих противоречиях Ратенау был одной из символических фигур нового государства и одним из самых способных его умов[31].

И все же убийство Ратенау привело к более уравновешенной реакции правительства, которое теперь публично заявило, что главный враг находится справа. Быстро принятый Закон о защите республики, однако, оказался малоэффективным, поскольку к рабочим и коммунистам применялся со всей строгостью, зато к правым либо не применялся вовсе, либо с заметной снисходительностью. Более того, Бавария отказалась выполнять закон; и неспособность правительства рейха обеспечить соблюдение своих законов против откровенно неконституционной Баварии еще раз показала его реальную слабость.

ПЕРЕВЕРНУТЫЙ МИР

Денежная девальвация происходила скачками. По сравнению с начальным 1913 годом стоимость жизни выросла в 8 раз уже к февралю 1920 года и в 20 раз к январю 1922 года. В январе 1923 года эта цифра достигла 1120, в июле – 376 512, в сентябре – 15 миллионов, в декабре – 1,2 миллиарда. В то же время гиперинфляция имела для различных социальных групп очень разные последствия. Те, кто владел финансовыми активами, сбережениями, страховыми договорами, пенсиями или государственными облигациями, были почти полностью экспроприированы гиперинфляцией. Среди проигравших оказались, в частности, представители буржуазии образования. Традиционно у них было мало материальных ценностей, но теперь они потеряли все свои финансовые активы и военные облигации, на которые подписались во время войны, патриотично выполняя свой долг. Работники, получающие заработную плату, хотя и понесли потери в реальных доходах, но испытали воздействие инфляции более косвенно, лишь как следствие экономического кризиса. Реальная недельная заработная плата квалифицированных рабочих к 1923 году упала до 50 процентов от довоенного уровня, реальная месячная заработная плата высших чиновников – до 38 процентов.

Напротив, получили значительные преимущества и владельцы материальных активов, чье богатство не уменьшилось, и должники, поскольку их долги из‑за обесценивания денег практически превратились в ничто. От этого выиграло, в частности, государство, которое смогло выплатить почти все внутриполитические долги по реальной стоимости, равной нулю. В выигрыше от инфляции оказались купцы, крестьяне и даже ремесленники, но прежде всего предприниматели, чьи основные фонды оставались стабильными или даже увеличивались благодаря обесцениванию денег, тем более что владельцам иностранной валюты, таким как рурский промышленник Хуго Штиннес, ставший в период инфляции одним из богатейших людей Германии, стало до смешного легко скупать недвижимость, заводы и целые компании. В результате процесс концентрации в промышленности был значительно ускорен.

Поэтому в экономическом плане последствия инфляции были амбивалентными – без девальвации денег послевоенный подъем и демобилизация были бы невозможны; и после 1923 года государство почти избавилось от долгов, что сделало возможными щедрые социально-политические программы, по крайней мере на некоторое время. С другой стороны, большая часть буржуазии образования, которая поддерживала государство, была фактически разорена. Потери же, понесенные за рубежом в результате обмена валюты, и вовсе не поддаются исчислению[32].