История Германии в ХХ веке. Том II

Отправной точкой послужил случай политического избавления от прошлого: с середины 1950‑х годов многочисленные бывшие сотрудники гестапо, избежавшие смертных приговоров или длительных сроков заключения в послевоенные годы, требовали восстановления их на государственной службе, ссылаясь на «131‑й Закон». О том, насколько уверенно они себя чувствовали при этом, свидетельствует и тот факт, что многие из них не скрывали своей деятельности во время войны. Среди них был бывший начальник полиции Мемеля (Клайпеды), который пытался добиться восстановления на государственной службе в судебном порядке и в ходе этого разбирательства по запросу дал информацию о своей деятельности в айнзацкоманде «Тильзит» айнзацгруппы А, которая сразу после начала войны против Советского Союза расстреляла сотни, а затем тысячи евреев в Литве. Это запустило первый крупный судебный процесс против членов айнзацгрупп в западногерманских судах, который проводился в Ульме и, благодаря активности прокурора, закончился приговором бывшему начальнику полиции к двенадцати годам тюремного заключения[36].

Этот судебный процесс широко освещался в прессе – но теперь уже с заметно изменившимся акцентом. Пятью годами ранее приведение в исполнение последних смертных приговоров Нюрнбергского трибунала в отношении командиров айнзацгрупп вызвало огромное возмущение среди западногерманской общественности. Однако теперь сообщения о массовых убийствах, совершенных полицией и подразделениями СС, вызывали удивление и ужас. Те же журналы, которые в начале 1950‑х годов критиковали суды союзников за неоправданное преследование невинных германских солдат, теперь печатали возмущенные статьи о массовых убийцах из Тильзита. Очевидно, что за это время в Западной Германии отношение к нацистскому прошлому определенным образом изменилось. Национал-социалистическое прошлое этого западногерманского общества, которое уже считало себя достаточно стабильным, теперь выглядело скандальным, особенно когда его представляли обвиняемые в Ульме офицеры СС и полиции, и дистанцирование от этого прошлого стало отличительной чертой конституции общества, которое считало себя уже отдалившимся от него.

Первой реакцией стало основание «Центра по расследованию преступлений национал-социалистов» в Людвигсбурге, или сокращенно Людвигсбургского центра, где отныне компетентными прокурорами проводились систематические предварительные расследования нацистских преступлений. Однако дискуссии вокруг суда в Ульме сопровождались волной антисемитских акций, в ходе которых осквернялись еврейские кладбища, а синагоги пестрели антиеврейскими надписями. На рубеже 1959–1960 годов она достигла своего пика в Кёльне, где на стенах синагоги появились антисемитские надписи – как потом выяснилось, их нанесли молодые сторонники праворадикальной Немецкой имперской партии. В последующие недели было зарегистрировано почти пятьсот подобных случаев. Очевидно, национал-социализм еще не ушел в прошлое, как казалось по реакции на процесс против нацистских преступников в Ульме[37].

Это сочетание – публичное осуждение преступлений нацистов в контексте нацистских процессов, с одной стороны, и актуализация неонацистских тенденций, с другой, – привело в следующие месяцы и годы к общественным дебатам о «преодолении прошлого», как теперь часто употреблялся этот термин, которые были столь же интенсивными, сколь и имевшими большие последствия. С одной стороны, это касалось системы правосудия. То, что в 1950‑х годах обозначалось как патриотический долг немецких судей и прокуроров, а именно – прекращение преследования германских военных преступников, к чему призывали союзники, теперь стало обвинением. В конце 1959 года в Карлсруэ по инициативе студентов была показана выставка «Безнаказанное нацистское правосудие», которая вызвала широкий резонанс и послужила толчком к дискуссии по вопросу общественной преемственности в сфере управления и правосудия. В это же время в кинотеатрах демонстрировался фильм Вольфганга Штаудте «Розы для прокурора», в котором та же тема была впечатляюще инсценирована и имела большой общественный резонанс. В это же время власти ГДР опубликовали списки судей и прокуроров, которые работали в нацистскую эпоху и беспрепятственно продолжили свою карьеру в ФРГ, – однако такие списки, как и опубликованные позже «Коричневые книги», были немедленно отвергнуты в ФРГ как восточногерманская пропаганда, а затем даже имели контрпродуктивный эффект. Тем не менее нацистское прошлое ведущих западногерманских политиков теперь все чаще обсуждалось в критическом ключе, в первую очередь, статс-секретаря федеральной канцелярии Ганса Глобке, а также министров Шрёдера и Оберлендера.