История Германии в ХХ веке. Том II

Таким образом, политика канцлера в сфере истории уже на раннем этапе интерпретировалась как попытка избежать бремени нацистского прошлого. Однако, вопреки намерениям Коля, это способствовало тому, что история нацистского режима, которая в 1970‑х годах не играла значительной роли в общественных дискуссиях, теперь переместилась в центр культурных и политических дебатов в ФРГ. Растущее внимание к нацистскому прошлому стало очевидным уже во время трансляции телесериала «Холокост», который в 1979 году достиг высоких, никогда не ожидавшихся цифр просмотров. А публикация якобы подлинных дневников Гитлера в «Штерне» (которые, как вскоре выяснилось, были неумелой подделкой), проданная как сенсация, также свидетельствовала о том, что после ухода из профессиональной жизни «поколения свидетелей того времени» возник новый интерес к нацистской эпохе, уже не основанный на непосредственном опыте.

Именно в этих условиях началась подготовка к празднованию годовщины окончания войны 8 мая 1985 года, которая, в отличие от десятилетней давности, теперь привлекла большое внимание средств массовой информации. В преддверии этого дня уже возникла дискуссия о том, была ли Германия в этот день «побеждена или освобождена». Очень разные точки зрения, связанные с этой альтернативой, быстро смешались. Ведь если посмотреть на восприятие немцами в конце войны самих себя, то нельзя не заметить, что немцы не только потерпели поражение, но и, вероятно, большинство из них чувствовали себя побежденными и только позже поняли, что это поражение было также освобождением для них лично. В 1985 году, однако, с этим были связаны различные исторические атрибуции, и все они следовали схеме «левое-правое». Когда левые говорили, что 1945 год был освобождением, они подчеркивали перспективу жертв национал-социализма, в чьей традиции они видели себя и к которой они принуждали немцев в целом post festum. С другой стороны, когда консерваторы говорили о 1945 годе как о поражении, они подчеркивали национальную преемственность и в то же время абсолютизировали восприятие своих современников[67].

В этих дебатах речь федерального президента Рихарда фон Вайцзеккера по случаю 40‑й годовщины окончания войны 8 мая 1985 года приобрела особенное значение. То, что он вызвал такое необычайное внимание и одобрение, объясняется прежде всего тем, что фон Вайцзеккер увековечил память всех жертв войны и политики истребления, а также упомянул тех, кто до этого момента не был включен в канон официальной политики поминовения – например, принудительных рабочих, коммунистов, синти и цыган, насильственно стерилизованных лиц. Это по-прежнему воспринималось как провокация частью западногерманской общественности, но все меньшей и меньшей частью, хотя большинство и особенно иностранные наблюдатели отмечали это как историко-политическое освобождение. Фон Вайцзеккер, с другой стороны, не говорил о преступниках или говорил только в очень обобщенных выражениях. Теперь можно было без предубеждений разобраться с различными группами жертв, но еще не с нацистскими преступниками и поддержкой режима среди народа[68].