История Германии в ХХ веке. Том II

Для правительства ГДР ни военная диктатура, как в КНДР, ни рыночная диктатура, как в Китае, не представлялись мыслимыми вариантами. Однако реформы Горбачева они не без оснований считали верным путем к падению их собственной власти. В 1987 году 21 члену Политбюро СЕПГ было в среднем 65 лет. Они сформировались как личности в основном в довоенные годы; их картина мира характеризовалась ручным трудом и тяжелой промышленностью, противостоянием рабочего класса и буржуазии, капитализма и коммунизма. Они придерживались этого мировоззрения даже тогда, когда стало ясно, что переориентация 1971 года на потребительский социализм также терпит неудачу. Какой бы ни была экономическая ситуация, правильность и необходимость социализма, который они рассматривали как исторически неизбежный и научно верный ответ капитализму, в их глазах не была ею затронута, поскольку историческая закономерность не может быть поставлена под сомнение простым экономическим кризисом. Распространенное среди высших функционеров СЕПГ «фрагментированное восприятие действительности», как писал социолог М. Райнер Лепсиус, «преодолевалось общей верой в превосходство социализма как принципа, как бы в харизму идеи»[65]. Таким образом, выход, который как бы напрашивался, состоял в том, чтобы и дальше выкручиваться, увеличивать экспорт, интенсифицировать обмен со странами СЭВ, где товары ГДР пользовались спросом, и продолжать надеяться на поддержку ФРГ и западные кредиты. Рано или поздно, расчитывала партийная элита, превосходство социализма себя покажет. «Уже можно было предвидеть, что все рухнет, – так впоследствии описывала ситуацию 1986–1989 годов генеральный директор одного косметического комбината. – Я всегда думала: кто знает, может быть, все-таки найдется выход. На самом деле я скорее думала – потому что в то время все было как бы в подвешенном состоянии немножко, – что, возможно, мы будем сотрудничать с Западной Германией на экономической основе или что-то подобное. Но что все так обернется – я не думала»[66].

Рядовое же население ГДР реагировало на все более заметные функциональные недостатки системы и постоянный огонь пропаганды нарастающим безразличием к политике и уходом в ограниченное личное пространство. В то же время большинство граждан были вынуждены приспосабливаться к стандартным условиям жизни, которые давали мало возможностей для принятия индивидуальных решений. С другой стороны, условия жизни не были настолько плохи, чтобы вынуждать к открытому восстанию, как, например, в Польше. Поэтому люди в этой неизбежной для них ситуации старались устроиться как можно лучше: в общественной сфере – столько конформизма, сколько понадобится, а в остальном – столько личной частной жизни, сколько получится. Ведь жизнь в ГДР определялась прежде всего отсутствием перспективы перемен, безнадежностью, на которую люди отвечали оппортунизмом, сарказмом или апатией, в зависимости от темперамента. Однако социалистические добродетели, которых требовала СЕПГ, были тесно сплетены с традиционными германскими ценностями – авторитарной зацикленностью на государстве, в то время как социальные процессы индивидуализации и либерализации, преобладавшие в западных государствах с 1960‑х годов, подавлялись. Однако эти процессы, происходившие на Западе, оказывали огромное влияние, особенно через свои культурные продукты, на молодежь ГДР, в среде которой уже с 1970‑х годов распространялись идеи самореализации и индивидуальности в противовес восточногерманскому менталитету послушания – но это не приобрело политического качества, поскольку не было общественных пространств, в которых эти ориентации могли бы проявляться. Небольшие оппозиционные группы были изолированы и практически не замечались населением. Тем не менее они сформировали нечто вроде интеллектуального и культурного центра силы, который в момент потрясений породил контрэлиту, в течение нескольких месяцев оказывавшую сильное влияние на процесс трансформации. Однако, когда режим фактически рухнул, стало очевидно, насколько велика уже стала ментальная и политическая дистанция населения от системы СЕПГ.

20. ГЕРМАНИЯ НА РУБЕЖЕ 1990‑Х: ДВА ОБЪЕДИНЕНИЯ