История и культура индийского храма. Книга II. Жизнь храма

Это произошло в 1250 году. Тогда разыгралась настоящая драма: возник спор между сабхой и храмом по поводу земельного участка, который сабха незаконно облагала налогом в свою пользу целых пять лет. Некий Пажудай-андар был настолько возмущен этим беззаконием, что в знак протеста лишил себя жизни. В данном разбирательстве участвовали представители храма и других организаций (шримахешвары, мудалияры, наттавары). В конце концов, сабха вынуждена была признать свою вину и согласилась не превышать установленных сборов. Кроме того, она обязалась установить в храме статую погибшего за правду человека и выделить храму участок земли в качестве тирунаматтуккани, чтобы финансировать новый культ, появившийся в результате самоубийства человека, боровшегося за правду (Алаев, 2011: 257). Тирунаматтуккани (tiru-nāmattu-k-kāṇi) или тирунамаккани (tiru-nāma-k-kāṇi) – это земля, выделенная для каких-либо целей божеству и носящая его имя, то есть храмовая земля.

Был случай, когда управитель царских цветников срубил арековые пальмы, продал их и исчез в неизвестном направлении вместе с деньгами. Возмещать потери храма пришлось царю (Алаев, 2011: 278). А однажды сабха захватила храмовую землю. Махешваре по имени Аннаданайоги не оставалось ничего другого как пожаловаться самому царю – Раджарадже I. Так он добился наказания для нарушителей закона (Алаев, 2011: 240). В 1239 году в Сивапураме (Танджавур) тоже произошел один неприятный и весьма странный случай. Как сообщает надпись, некий шивабрахман по имени Тируччиттрамбалабхаттан, действуя вместе со своими сообщниками, подарил храмовые украшения богини наложнице одного из них. Они также отказывались выдавать одному из храмовых служащих полагающуюся ему пищу, а когда тот потребовал свою долю, то его схватили с помощью «малаялийцев» и посадили в подвал. Еще они изготовили фальшивые отчеты о том, что тратили ежедневно по два кажанджу на мази для мурти, в то время как в действительности тратили на это дело всего половину кажанджу. При этом они игнорировали все распоряжения царя, а тех, кто привозил царские указы, били и окунали в воду. Когда же от них потребовали заплатить земельные налоги, они стали ругаться нехорошими словами. Также они продали свои земли (возможно, храмовые земли, которые были им предоставлены), украли храмовый гонг и падди, спрятали в овраге золотую статую. Так они при помощи «каннадиев» совершили много преступлений и накопили пятьдесят тысяч монет. Но нашлась управа на этих великих грешников – стханаттары, махешвары и ур (то есть поселение) собрались вместе, изгнали преступников из храма и конфисковали всю их собственность вместе со слугами (Алаев, 2011: 245–246).

С одной стороны, этот пример хорошо показывает, что именно усилиями нескольких коллективов велось управление храмовыми делами. А с другой стороны, по мнению Л. Б. Алаева, вся эта история выглядит довольно неестественно: такой обширный список грехов создает впечатление, что обвинения были сфабрикованы, чтобы с кем-то свести счеты или прикрыть свои темные дела. К тому же в надписи говорится, что совершать преступления помогали чужаки, которые сначала названы малаялийцами, а потом вдруг каннадийцами. Возможно, что участвовали и те, и другие.

Чужое имущество зачастую является соблазном. Не удивительно, что нечистые на руку люди, в том числе и храмовые служащие, пытались порой присвоить какие-либо вещи, принадлежащие храму и его божественному хозяину. Если храмовый жрец совершал подобный проступок и присваивал себе храмовое имущество, то он считался не просто виновным в краже, но виновным по отношению к Богу. Многочисленные надписи, вырезанные на стенах южноиндийских храмов, зафиксировали немало случаев такого рода. Например, одна надпись рассказывает, что во второй год правления Вира Пандьи для разбирательства по факту хищения в одном из храмов было созвано большое собрание, в котором принимали участие представители нескольких важных организаций, контролировавших деятельность храма. Как оказалось, несколько служащих, похитив из храма деньги и драгоценности, скрылись в неизвестном направлении. Вскоре их нашли и заставили признаться в содеянном. Признался и вернул украденное только один, а другие признавать свою вину отказывались. Поэтому собрание решило подвергнуть их так называемому «божьему суду», дав в руки раскаленные лемехи. Обвиняемые, конечно же, обожглись, и им не оставалось ничего другого как признаться в совершении преступления. Они не просто были признаны виновными, но виновными по отношению к Шиве (śiva-drohin), после чего их казнили (Алаев, 2011: 112).