История и теория наций и национализма

4. Идея, согласно которой власть является легитимной лишь тогда, когда она поддерживается народом и служит интересам народа (нации).

5. Идея отождествления населения с нацией.

6. Непосредственное отождествление индивида с нацией, «непосредственное членство». Личность, как часть нации, является равной с другими членами нации.

7. Культура (речь, общие ценности, верования, обычаи и т. д.).

8. Представление о существовании нации во времени, в прошлом и будущем.

9. Совместные биологические и наследственные черты.

10. Особое отношение к определенной исторической, иногда даже «священной» территории[68].

М.Хрох (Грох) указал на важную роль экономических структур и процессов в формировании наций. Экономическое развитие определило природу составных частей нации[69].

Э. Геллнер отметил сложность понимания понятия нация и предлагал его объяснение, связанное с идентичностью индивида: «Что же в таком случае представляет собой эта случайная, но в наш век, по-видимому, универсальная и нормативная идея нации? Обсуждение двух очень приблизительных, предварительных определений поможет добраться до сути этого расплывчатого понятия:

1. Два человека принадлежат к одной нации лишь только в том случае, если их объединяет одна культура, которая в свою очередь понимается как система идей, условных знаков, связей, способов поведения и общения.

2. Два человека принадлежат к одной нации лишь только в том случае, если они признают принадлежность друг друга к этой нации. Иными словами, нации делает человек, нации – это продукт человеческих убеждений, пристрастий и наклонностей. Обычная группа людей (скажем, жители определенной территории или носители определенного языка) становится нацией, если и когда члены этой группы твердо признают определенные общие права и обязанности по отношению друг к другу в силу объединяющего их членства. Именно взаимное признание такого объединения и превращает их в нацию, а не другие общие качества – какими бы они ни были, – которые отделяют эту группу от всех, стоящих вне нее.

Каждое из этих предварительных определений – и по принципу культурной общности, и по принципу добровольности – по-своему ценно. Каждое из них выделяет элемент, который действительно важен для понимания национализма. Но ни одно из них еще недостаточно»[70].

В последнее время большую популярность получила конструктивистская концепция Б. Андерсона, согласно которой нация является «воображаемым сообществом». Ученый предлагает следующее определение нации: это «воображенное политическое сообщество, и воображается оно как что-то неизбежно ограниченное, но в то же время суверенное. Оно воображенное, поскольку члены даже самой маленькой нации никогда не будут знать большинства своих собратьев-по-нации, встречаться с ними или даже слышать о них, в то время как в умах каждого из них живет образ их общности… Нация воображается ограниченной, потому что даже самая крупная из них, насчитывающая, скажем, миллиард живущих людей, имеет конечные, хотя и подвижные границы, за пределами которых находятся другие нации. Ни одна нация не воображает себя соразмерной со всем человечеством. Даже наиболее мессиански настроенные националисты не грезят о том дне, когда все члены рода человеческого вольются в их нацию, как это было возможно в некоторые эпохи, когда, скажем, христиане могли мечтать о всецело христианской планете.

Она воображается суверенной, ибо данное понятие родилось в эпоху, когда Просвещение и Революция разрушали легитимность установленного Богом иерархического династического государства. Достигая зрелости на том этапе человеческой истории, когда даже самые ярые приверженцы какой-либо универсальной религии неизбежно сталкивались с живым плюрализмом таких религий и алломорфизмом между онтологическими притязаниями каждого из вероисповеданий и территорией его распространения, нации мечтают быть свободными и, если под властью Бога, то сразу же. Залог и символ этой свободы – суверенное государство.

И наконец, она воображается как сообщество, поскольку независимо от фактического неравенства и эксплуатации, которые в каждой нации могут существовать, нация всегда понимается как глубокое, горизонтальное товарищество. В конечном счете, именно это братство на протяжении двух последних столетий дает многим миллионам людей возможность не столько убивать, сколько добровольно умирать за такие ограниченные продукты воображения»[71].

К данным идеям близка позиция российского исследователя В. А. Тишкова, который пишет: «Мне интересен подход к нации как к дискурсивной практике в системе отношений власти и знания, как