История искусства после модернизма

Но поначалу «владения» истории искусства в том виде, в каком ее преподавали в Академии искусств во Франции времен Людовика XIV, были на удивление малы – их разделили «античный» сектор и сектор «новейшего искусства». Так же обстояло дело, когда в 1793 году и потом еще раз в 1803 году открыли Лувр и на первом этаже выставили античное искусство, на втором – искусство итальянского Возрождения вместе с французской классикой XVII века, а по сторонам от них скромно расположили голландскую и испанскую школы. Что касается периодов, которые не вписывались в это ограниченное представление, то до них историки и вовсе не считали нужным снисходить. Так называемые примитивы, к которым тогда относили все, что было создано до Возрождения, пока вызывали замешательство, и их отказывались причислять к «эпохе искусства». Правда, временные границы этих примитивов постоянно смещали, и в конечном счете приблизительно в 1900 году их обнаружили в доисторическом искусстве – а его никто не собирался относить к историческим материалам. Аббат Луиджи Ланци[130], опубликовавший в 1792 году «Историю итальянской живописи» (Storia pittorica della Italia), обосновывал замысел своей книги изменившимися интересами публики, которая якобы перестала довольствоваться обычными путеводителями и биографиями художников с их анекдотичным характером изложения. Поэтому он и решился «писать уже не историю живописцев, а историю самого искусства». К тому же «философский дух времени» требовал системы, объясняющей, каким образом и почему (подобно тому, как это происходит и в литературе, и в жизни государств) искусства то развиваются, то приходят в упадок. Поскольку художники и без того получают образование в художественных заведениях (Kunstanstalten, как говорили в Германии, то есть в академиях и музеях), Ланци избрал своей целью развитие «вкуса» у «дилетантов» или «любителей» изящных искусств. В сущности, он бесцеремонно перенес уже знакомую его читателям винкельмановскую модель на новейшее искусство Италии.

Довольно быстро ситуация обострилась. После походов Наполеона, во время которых во Францию хлынули трофеи, в Лувре была организована первая панорама европейского искусства. Правда, при этом было полностью проигнорировано искусство Средневековья – исследовать его, предприняв нечто вроде национальных археологических раскопок, французскому искусствознанию предстояло существенно позднее. В тексте каталога к выставке итальянских примитивов в Лувре в 1814 году можно обнаружить извинения за демонстрацию этих созданных еще до «прекрасного века современной живописи» произведений. Ведь того, кто твердо верит «в определенный тип совершенства», могла шокировать «угрюмая суровость» этих работ. Но предполагалось, что любители с удовольствием воспользуются возможностью «изучить на основе оригинальных произведений» то, как история искусства отражается «в развитии человеческого духа».

В Германии история искусства как новая тема тоже постепенно распалила честолюбие младшего поколения. Так, в 1820 году Иоганн Давид Пассаван[131], начинавший как живописец, а позднее возглавивший Штеделевский художественный институт, опубликовал «Взгляды на изобразительные искусства и их представление в Тоскане» (Ansichten über die bildenden Künste und Darstellung des Ganges derselben in Toscana). В издании он рассчитывал дать «ясное общее представление об истории изобразительных искусств от их расцвета до упадка». Но, поразмыслив, ограничился примером Тосканы, «потому что в этой стране искусство получило поистине замечательное развитие и благодаря превосходному вкладу Вазари <…> стало широко известно». То есть «жизнеописания» Вазари служили своеобразным ориентиром для сужения области исследования. И все-таки автор обобщает, заявляя: «В истории каждого народа, где искусство получило полное развитие, обязательно есть три периода». Одно это маленькое ограничение выдает веру Пассавана в некую тайную норму искусства, которую он просто принимает как данность. Историю искусства можно рассказывать лишь там, где оно служит собственному предназначению и таким образом манифестирует свое определение (и истинное место) в универсальных терминах.