История Италии. Том II

Но борьба по вопросу об отношении к народным выступлениям еще только начиналась. Уже 10 мая миланские решения были отвергнуты на спешно созванном заседании Центрального комитета федерации молодых социалистов. Отвергая их, молодые социалисты говорили о том, что «ломбардские события осмеяли, вместо того чтобы их возглавить», и что произошло это потому, что «некоторые члены партии рассматривают созданное войной положение с буржуазной точки зрения»[734]. В последующие несколько дней резолюции, протестующие против миланских решений и требующие от партии «подымать, руководить, направлять к социалистическим целям стихийные выступления народных масс», приняли левые социалисты Флоренции, Турина, Неаполя и многих других больших и малых городов Италии. Ряд секций высказался, однако, в поддержку миланских решений, и в июне 1917 г. дискуссия о них уже была в ИСП в разгаре. Голоса левых звучали все настойчивей, сочувствие им основной массы членов партии становилось все более явным, и в начале июля левые одержали в ИСП свою первую — в национальном масштабе — победу: 7 июля секретариат ИСП сообщил членам партии, что «решения, принятые 8–9 мая в Милане, не препятствуют им выступать инициаторами местных политических манифестаций»[735]. В том же июле 1917 г. левые образовали в составе ИСП единую революционную фракцию с местопребыванием во Флоренции. Это был значительный шаг вперед на пути организационного их объединения.

* * *

Поздним летом 1917 г. экономическая разруха — плод затяжной войны и общей слабости итальянского империализма — уже привела Италию на край катастрофы. Положение с топливом и сырьем становилось трагическим. Перспектива еще одной военной зимы вызывала не только возмущение народных масс, но и серьезную озабоченность правящей верхушки. Из-за отсутствия топлива страдало теперь даже производство оружия и боеприпасов. Возрастающими темпами шел процесс сжатия гражданской промышленности. В стране возрождалась исчезнувшая было безработица. Рос пауперизм. В то же время сельское хозяйство (на которое падала основная тяжесть призывов в армию) задыхалось от отсутствия рабочих рук, урожаи падали все ниже, и хлеба — да и других продуктов — теперь не хватало целым провинциям и по целым неделям.

Истомленное войной население реагировало на возрастающие лишения все более бурно. Классовые противоречия обострялись, и в итальянских деревнях усиливалось озлобление против «синьоров», которые начали войну, а теперь хотят, чтобы она длилась еще два года. Антивоенные демонстрации женщин и подростков принимали все более решительный, «импульсивный» характер. Народные манифестации против войны одна за другой происходили в Турине, Милане, Флоренции. Власти, напуганные их массовым характером, не решались репрессировать их участников со всей строгостью военных законов. Переплетаясь и нарастая, народные выступления создавали предгрозовую обстановку в стране. Правящая верхушка жила теперь в каждодневном ожидании революционного взрыва.

«Мы идем навстречу ужасному положению, которое может стать почти что революционным. Представь только, что может произойти в день, когда из-за отсутствия топлива или сырья придется закрыть основные фабрики и выбросить на мостовую тысячи или даже сотни тысяч рабочих», — писал в августе 1917 г. Нитти главе итальянского правительства Бозелли[736].

Утомление войной, тревога за ее исход все более проникали теперь в широкие слои итальянских промышленников, торговцев. Уменьшение количества сторонников войны принимало, по свидетельству Энкеля, «тревожные размеры»[737].

Сознание непосильности войны для Италии и боязнь революционного взрыва в стране не оставляли и правых социалистов. В страхе перед народом и нежелании опереться на него они искали опоры у джолиттианской буржуазии. 30 июня, выступая в палате, Турати обещал буржуазному правительству, которое сделает достаточные усилия, чтобы подготовить «перед лицом врага и на совете наций» мир «достойный и быстрый… мир прежде всего итальянский» (т. е. приносящий определенные выгоды итальянскому буржуазному государству), голоса социалистической группы парламента[738]. Месяц спустя на очередном совещании руководства ИСП совместно с представителями парламентской группы он потребовал для последней права «жить своей жизнью», т. е. не зависеть от руководства партии. Споры, вызванные этим его выступлением, среди итальянских социалистов еще не успели улечься, как произошел тот революционный взрыв, которого и правые социалисты и буржуазные политические деятели Италии так боялись.