История из Касабланки

– Папа и мама сейчас подойдут, – как бы между прочим сообщила я Аннет. – Они сказали, что хотят помочь нам собраться сегодня вечером, чтобы не пришлось делать это утром.

Человек-стервятник попятился от Аннет в сторону двери, и я быстро проскользнула в комнату, встав между ним и сестрой. Она протянула руку, схватила мою ладонь, и я заметила, что она сильно дрожит.

– Ну что ж, – сказал месье Гинье, улыбаясь и снова показывая свои желтые зубы, – мне тоже завтра рано вставать, так что я пожелаю вам спокойной ночи, две очаровательные юные леди. Было очень приятно познакомиться с вами.

– Спокойной ночи, – ответила я и очень решительно захлопнула дверь у него перед носом. Аннет протянула мимо меня дрожащие пальцы и повернула ключ в замке.

– С тобой все в порядке? – спросила я ее. Она все еще выглядела ужасно бледной.

Аннет кивнула.

– Я… он появился неожиданно. Я думала, что это вошла ты, но… О, слава богу, ты пришла так вовремя!

Она обняла меня настолько крепко, что я едва могла дышать. И в кои-то веки мне очень захотелось обнять ее в ответ. Мы договорились, что ничего не скажем папе и маме. Это означало бы только привлечение полиции, и мы знали, как сильно это расстроит маму. Она больше никого из нас никуда не отпустит. Поэтому мы держали все случившееся при себе и просто надеялись, что впредь никогда не увидим месье Гинье.

На следующий день во время долгой дороги домой я услышала, как мама сказала папе:

– Что, черт возьми, этот ужасный человек вообще делал в Тазе? Я знаю, он сказал, что служил в Иностранном легионе, но тебе не кажется, что он мог быть дезертиром? В нем, кажется, нет ни малейшей военной выправки. Так раздражало, что он вцепился в тебя в ресторане.

Папа просто хмыкнул и довольно ловко сменил тему, а затем полностью сосредоточился на предстоящей дороге. Я не знала, обменивался ли он какими-либо коричневыми конвертами с месье Гинье. Но я точно знала, что больше никогда не захочу видеть этого человека.

Так что на этом наша семейная поездка в горы закончилась. Позже я (конечно же, просто случайно) посмотрела через перила, когда мисс Эллис уходила на следующий день после нашего возвращения, и увидела, как папа отдает ей сложенные листочки, которые он вытащил из внутреннего кармана своего пиджака.

– Отлично, Гийом! – тихо сказала она. – Я немедленно доставлю их Стаффорду.

Конечно, эти бумаги могли передать папе Берт и Герт в Фесе или даже художник Гюстав Рейнье в Мекнесе, но, используя свои способности к дедукции, я решила, что наиболее вероятным реальным контактом был месье Гинье. Какой бы ни была информация, которую стервятник собрал во время своей длительной поездки в пустыню, она явно имела важное значение для наших друзей в американском консульстве.

Зои – 2010

Когда мне нужно отдохнуть от шитья, я провожу время либо в библиотеке, либо прогуливаясь по Хабусу. Там я чувствую близость к Жози и ее семье, оставаясь будто бы внутри чар истории, разворачивающейся на страницах ее дневника. Я стала постоянным посетителем магазина под арками, где купила жестяной мобиль и музыкальную шкатулку для комнаты Грейс. И хотя в совокупности я потратила всего несколько дирхамов, владелец – месье Хабиб – всегда приветствует меня как одного из своих лучших клиентов, с подчеркнутым уважением помимо обычного обмена формальностями. Мы говорим на смеси английского и французского, местами пересыпая речь фразами на языке дарижи.

– Bonjour, мадам Харрис.

– As-Salaam-Alaikum, месье Хабиб. Как вы сегодня? – интересуюсь я.

– Все в порядке, спасибо. А как дела у вас?

– И у меня в порядке, слава богу. Как поживает ваша семья?

– Хорошо. А ваша?

– Все хорошо, Alhamdulillah[32].

– Alhamdulillah, – отвечаю я, повторяя его благодарность Богу.

– Пожалуйста, присаживайтесь. По счастливому совпадению, я только что заварил чай. Вы не выпьете со мной чашечку?

– С удовольствием! Merci bien.

– Je vous en prie, Madame.

Налив мятный чай в старинный чайный бокал, украшенный золотой филигранью, и передав его мне с обычным возгласом за доброе здоровье («Бисаха»), месье Хабиб показывает мне свои новые находки. Он знает, что я очарована всем, что относится к первой половине двадцатого века, и, похоже, получает удовольствие от поисков предметов, которые, по его мнению, меня заинтересуют.

– Посмотрите на это ведерко со льдом. Видите, на нем выгравировано название отеля «Трансатлантик»? – говорит он, затем достает тряпку и начинает его полировать.

– Каким временем оно датируется? – спрашиваю я.

– Примерно тридцатыми или сороковыми годами, полагаю, – отвечает он. – Вы можете просто представить себе гламурную пару, которая танцует там вечером, и ей подают бутылку «Перье-Жуэ» в этом ведерке. Так изысканно!