История Консульства и Империи. Книга I. Консульство

Когда просьба о посредничестве пришла в Париж, Наполеон пожалел, что опрометчиво согласился с мнениями партии Долдера, пошел на поводу у собственного желания закончить швейцарские дела и отозвал французские войска. Послать их туда теперь, на глазах недоброжелательной Англии, роптавшей на слишком явное господство Франции в государствах Европы, стало бы чрезвычайно серьезным шагом.

Впрочем, он еще не знал всего, что происходило в Швейцарии, не знал, до какой степени виновники возмущения мелких кантонов обнаружили свои истинные замыслы и оказались тем, чем действительно были, то есть поверенными европейской контрреволюции и союзниками австрийцев и англичан. Поэтому он отказался от посредничества, неминуемым следствием которого стало бы возвращение французских войск в Швейцарию и военный постой в независимом государстве.

Ответ его поверг в уныние гельветическое правительство. В Берне не знали, что делать, страшась как скорого прекращения перемирия, так и крестьянского восстания в Оберланде. Некоторые члены правительства предложили принести в жертву ландмана Долдера, главу умеренной партии, ненавидимого одинаково и патриотами, стремившимися к единству Швейцарии, и федералистами. На гаком условии те и другие обещали успокоиться.

Согласившись в этом, отправились в дом гражданина Долдера и настойчиво попросили его подать в отставку, на что он имел слабость согласиться. Сенат, сохранив больше характера, не принял просимой отставки, но Дол-дер настаивал на своем. Тогда прибегли к обыкновенному методу собраний, не знающих, на что решиться, а именно — назначили чрезвычайную комиссию для поиска мер спасения.

Между тем перемирие кончилось, мятежники двинулись на Берн, тесня генерала Андермата. Это были крестьяне, численностью до полутора или двух тысяч, с распятиями и карабинами, впереди них шли солдаты швейцарских полков, служивших некогда во Франции. Скоро все они появились у ворот Берна и сделали несколько выстрелов из дрянных пушек, которые привезли с собой. Городские власти, под предлогом спасения города, вступили в переговоры и подписали капитуляцию.

Приняли решение о том, что правительство, не подвергая Берн опасностям атаки, удалится с войсками Андермата в кантон Ватланд.

Это решение немедленно привели в исполнение: правительство уехало в Лозанну, туда же отправился французский посланник.

Партия федералистов утвердилась в Берне и, чтобы не делать дела вполовину, восстановила в должности сановника, занимавшего ее в 1798 году, когда началась первая революция, — Фредерика де Мулинена. Таким образом, контрреволюция оказалась полной и по существу, и по форме.

Однако когда дело дошло уже до этой точки, нечего было рассчитывать на терпение Первого консула. Оба правительства, бернское и лозаннское, отправили к нему послов, одно — с просьбой о посредничестве, другое — с просьбой не принимать на себя посредничества. Посол правительства федералистов был родственником того самого Мулинена. Ему поручили вновь повторить обещания преданности, которыми так славился Рединг и которые он исполнял так плохо, а также объясниться с находившимися в Париже посланниками всех держав и отдать Швейцарию под покровительство каждого из них.

Обращаться теперь к Первому консулу с просьбами о действии или бездействии стало равно бесполезно. При виде явной контрреволюции, имевшей целью отдать Альпы врагам Франции, он даже не принял посланника, а посредникам, которые взялись говорить за него, отвечал, что уже все решил. «Отныне, — сказал он, — заканчивается моя нейтральная роль. Я уважал независимость Швейцарии, не желал раздражать Европу, простер свою уступчивость даже до ошибки, согласившись вывести французские войска. Довольно же снисхождения к интересам врагов Франции. Пока я видел в Швейцарии одни раздоры, которые делали одну партию сильнее другой, я должен был предоставлять ей полную свободу действий, но теперь, когда дошло до явной контрреволюции, устраиваемой солдатами, служившими некогда Бурбонам, а потом перешедшими на жалованье англичан, я не могу обманывать себя. Если мятежники хотели ввести меня в заблуждение, им следовало поступать хитрее и не ставить впереди своих колонн полк Бухмана. Я не потерплю наступления на революцию нигде, ни в Швейцарии, ни в Италии, ни в Голландии, точно так же, как не допущу его в самой Франции.