Первый консул соглашался на условия с тем, чтобы по крайней мере 20-тысячный корпус ирландцев присоединился к французской армии и сражался вместе с ней во время экспедиции. Ирландцы оказались доверчивы и щедры на обещания, но были в числе их и такие, кто не льстил большими надеждами, даже не сулил никакого деятельного содействия со стороны народа. Впрочем, по их уверениям, народ по крайней мере будет благосклонен к французам, а этого уже казалось довольно, чтобы придать опору французской армии, причинить затруднения Англии и вынудить к бездействию, может быть, сорок или пятьдесят тысяч ее солдат. Ирландская экспедиция имела еще ту выгоду, что держала неприятеля в неизвестности касательно настоящего пункта нападения. Недоумение, возникавшее на этот счет, само по себе могло считаться очень полезным результатом.
Наконец флот, находившийся в Ферроле, был пропущен, поставлен на ремонт и снабжен припасами, в которых жестоко нуждались экипажи. Тулонский флот готовился. В Голландии начали снаряжать эскадру больших кораблей и собирать шлюпки для составления батавской флотилии. Но именно в Булони все происходило с чудесным рвением и необычайной быстротой.
Убежденный, что надо наблюдать все собственными глазами, что самые надежные поверенные часто докладывают ошибочно, по невнимательности или по неведению, Первый консул обустроил себе жилище в Булони, где намерен был проживать часто. Он велел снять небольшой замок в местечке Пон-де-Брик и обустроить его так, чтобы он мог там располагаться со своей военной свитой. Вечером отправлялся он из Сен-Клу и, быстро проехав шестьдесят лье, расстояние от Парижа до Булони, на другой день к полудню приезжал на сцену своих огромных трудов, где не смыкал глаз до тех пор, пока не осматривал всего. Он требовал, чтобы адмирал Брюи, изнуренный усталостью и иногда расстроенный ссорами с министром Декре, жил не в Булони, а на самом берегу, на возвышенности, откуда виднелись гавань, рейд и лагеря. Там поставили глинобитную хижину, где этот незаменимый человек мог беспрестанно наблюдать все обширные приготовления, которыми заведовал. Чтобы удовлетворить неугомонную бдительность главы правительства, он решил поселиться в этом жилище, опасном для его расстроенного здоровья. Первый консул приказал и для себя построить такой же шалаш, неподалеку от адмиральского, и проводил в нем иногда день и ночь. От генералов Даву, Нея, Сульта он требовал, чтобы они безвыездно находились в своих лагерях, лично присутствовали на работах и маневрах и представляли ему ежедневные отчеты во всех подробностях. Генерал Сульт, отличавшийся драгоценным достоинством — бдительностью, приносил большую и постоянную пользу. Получив от своих подчиненных несколько ежедневных рапортов, на которые отвечал в ту же минуту, Первый консул ехал увериться лично в справедливости сделанных ему донесений, доверяя во всем только собственным глазам.
Англичане всячески старались помешать ходу работ, производившихся для обороны булонского рейда. Крейсеры их, обыкновенно судов двадцать, в том числе три или четыре корабля в семьдесят четыре пушки, пять или шесть фрегатов, десять или двенадцать бригов и корвет и несколько канонерских шлюпок, производили беспрерывную пальбу по французским рабочим. Ядра их, перелетая на берег, падали в гавани и в лагерях. Пальба их причиняла не много вреда, но много беспокойства и, при собрании большого количества судов, могла наделать между ими пагубные опустошения, а пожалуй, и пожар.
Однажды ночью, отважно подплыв на шлюпках, англичане напали на само место строительства деревянного укрепления, обрубили блоки, служившие для вбивания свай, и прервали работы на несколько дней. Это посягательство привело Первого консула в сильное негодование, и он отдал новые распоряжения, чтобы предотвратить возможность другого подобного покушения. Вооруженные шлюпки, сменяясь, как часовые, должны были стоять возле работ. Ободренные работники, подстрекаемые соревнованием, подобно солдатам, идущим на неприятеля, являлись на работы в присутствии английских кораблей, под огнем их артиллерии. Приниматься за дело можно было только во время отлива, когда верхи свай настолько обнажались от волн, что позволяли вбивать их. Рабочие брались за дело, даже не дождавшись отлива, оставались и по прошествии его и, стоя по пояс в воде, работали с песнями, под ядрами англичан.