История Крыма и Севастополя. От Потемкина до наших дней

После переброски на север, завершенной 27 августа 1942 г., все силы одиннадцатой армии были немедленно брошены на отражение советского контрнаступления на Ладожском озере в сентябре 1942 г., а не на штурм второго по величине города Советского Союза. Такое распыление, а не укрепление боевой мощи одиннадцатой армии лишило Гитлера важного оперативного резерва на Восточном фронте, который мог бы помочь избежать разгрома под Сталинградом. Но у немецкой армии, растянутой по огромному 2000-километровому фронту от Ленинграда до Северного Кавказа и имевшей разные, зачастую противоречащие друг другу приоритеты, просто не хватало ресурсов. Когда в начале ноября 1942 г. под Сталинградом разразилась катастрофа, на спасение окруженной 6-й армии Гитлер направил Манштейна[1476]. Штаб одиннадцатой армии был спешно преобразован в штаб группы армий «Дон» (впоследствии «Юг»), но у него не было необходимых сил и средств для эффективной операции по вызволению 6-й армии из котла. Без них немецкий дух был бессилен.

В Севастополе комендант города передал гражданскую власть в руки городской управы, которую весь период оккупации возглавлял П. Супрягин. Нельзя сказать, что оккупационный режим стал менее жестоким, но осенью 1942 г. и в начале 1943 г. жизнь в городе возвращалась к подобию нормальной. Как и в 1918 г., одной из главных задач была очистка бухты и восстановление судоремонтных заводов. Тогда молодой капитан третьего ранга Ханс фон Рихтгофен был назначен начальником порта, и ему поручили операцию по разминированию бухты и восстановлению инфраструктуры порта[1477]. В феврале 1943 г. снова стал курсировать пассажирский паром через Севастопольскую бухту от Графской пристани до северного берега. Уже в сентябре 1942 г. возобновилось железнодорожное сообщение между Севастополем и Бахчисараем, а затем и Симферополем[1478].

В начале декабря «Голос Крыма» оптимистично рассказывал о достижениях последних нескольких месяцев:

«Севастополь не узнать: улицы очищены от мусора, по чистым тротуарам с книжками и тетрадями утром торопится детвора; в городе открыто 2 средних и одна начальная школы… по воскресеньям горожане с удовольствием слушают музыку и пение в театре, организованном отделом просвещения. Питание улучшается с каждым днем: открыто 5 столовых и 3 пекарни… Рыбаки снабжают город рыбой»[1479].

Через несколько недель та же самая газета сообщила об открытии городской больницы, двух поликлиник, двух амбулаторий. Кроме того, «из развалин и пепла» возрождались промышленные предприятия. Комендант города издал указ об обязательном обучении всех детей от восьми до шестнадцати лет. В январе 1943 г. в Севастополе работали четыре школы, в которых учились около двух тысяч детей и работали сорок учителей. Несмотря на большие разрушения, в декабре 1942 г. в здании на улице Ленина рядом с музеем Черноморского флота открылся театр. В то же время в городе работали Покровский собор, Кладбищенская церковь и Севастопольская мечеть[1480].

Любые рассказы об улучшении условий жизни в Севастополе во время оккупации не могли заслонить тот факт, что в результате политики убийств и депортаций население города постоянно уменьшалось и составляло лишь малую часть от довоенного уровня. Продуктов не хватало, и Севастополю угрожал массовый голод. По оценкам специалистов, предыдущей зимой в южной части Крыма от голода умерли приблизительно сто тысяч гражданских лиц. Теперь оккупационные власти попытались решить проблему недостатка продовольствия с помощью депортации населения[1481]. Например, с сентября 1942 г. по январь 1943 г. из Севастополя насильно вывезли более 30 тысяч человек. На самом деле широкомасштабная «очистка» Крыма должна была затронуть все славянское население (численность которого оценивалась в 700 тысяч человек) — до начала колонизации полуострова немцами. Остаться позволялось лишь крымским татарам (150–200 тысяч человек) и уже жившим в Крыму немцам (около 300 человек).