История марксизма-ленинизма. Книга вторая (70 – 90-е годы XIX века)

Главная мысль, которая проводится во всех этих письмах, состоит в утверждении диалектического характера социального детерминизма. Энгельс показывает, что с позиций исторического материализма причинно-следственная связь в развитии общества предстает как сложная система взаимодействий всех без исключения компонентов социального целого – экономики, политики, идеологии, нравственности, религии, искусства и т.п. Другими словами, общественное развитие выступает как единство взаимосвязей и взаимозависимостей общественной жизни во всем их многообразии, как такое развитие, которое детерминировано нелинейно и включает в себя альтернативность исторического процесса.

В истории общественной мысли неоднократно имели место попытки истолковать эту мысль как «отход» Энгельса от разработанной ранее им совместно с Марксом концепции исторической закономерности, основанной на признании зависимости идеологических, политических явлений от экономической структуры общества[1460]. Эта интерпретация, однако, совершенно не соответствует действительному смыслу тех текстов, на которые она пытается опираться. На самом деле и в конце жизни Энгельс отнюдь не считал нужным пересматривать те принципиальные позиции, на которых он и Маркс стояли, начиная еще с середины 40-х годов. Энгельс говорит о том, что любой элемент социального целого является воздействующей на другие элементы величиной, что ни один из них, следовательно, не выступает в роли только причины или только следствия; он отвергает «шаблонное, недиалектическое представление о причине и следствии как о двух неизменно противостоящих друг другу полюсах» и указывает, что всякое историческое явление «коль скоро оно вызвано к жизни причинами другого порядка, в конечном итоге экономическими, тут же в свою очередь становится активным фактором, может оказывать обратное воздействие на окружающую среду и даже на породившие его причины»[1461]. Но это отнюдь не тождественно утверждению, будто все элементы социального целого равнозначны. По этому поводу Энгельс выражается совершенно определенно: хотя ход истории нельзя полностью и исчерпывающим образом вывести из экономического положения, все же роль «экономического момента» в общественном развитии остается решающей. Социальный детерминизм – это «взаимодействие на основе экономической необходимости»[1462].

Другое дело, что, отмежевываясь от различных вульгаризаций марксизма, автор «писем об историческом материализме» значительно более детально и настойчиво, чем раньше, стремится показать, что экономический фактор, выступая в качестве первичной, «базисной» социальной причины, сам испытывает обратные (но уже вторичные) воздействия и определяет итоговый ход событий лишь в самой общей форме и притом неоднозначно. Разъясняя это И. Блоху, который спрашивал, «являются ли экономические отношения единственным определяющим моментом или же они образуют в известном смысле только прочную основу всех других отношений, которые затем и сами могут оказывать действие»[1463], Энгельс, в частности, писал, что согласно материалистическому пониманию истории производство и воспроизводство действительной жизни выступают как определяющий момент в конечном счете. «Ни я, ни Маркс, – продолжает он, – большего никогда не утверждали. Если же кто-нибудь искажает это положение в том смысле, что экономический момент является будто единственно определяющим моментом, то он превращает это утверждение в ничего не говорящую, абстрактную, бессмысленную фразу. Экономическое положение – это базис, но на ход исторической борьбы также оказывают влияние и во многих случаях определяют преимущественно форму ее различные моменты надстройки: политические формы классовой борьбы и ее результаты – государственный строй, установленный победившим классом после выигранного сражения, и т.п., правовые формы и даже отражение всех этих действительных битв в мозгу участников, политические, юридические, философские теории, религиозные воззрения и их дальнейшее развитие в систему догм»[1464]. Далее Энгельс указывает на взаимодействие всех этих моментов, в котором «экономическое движение как необходимое в конечном счете прокладывает себе дорогу сквозь бесконечное множество случайностей (то есть вещей и событий, внутренняя связь которых настолько отдалена или настолько трудно доказуема, что мы можем пренебречь ею, считать, что ее не существует)»[1465].