История марксизма-ленинизма. Книга вторая (70 – 90-е годы XIX века)

Он отмечал, что «природа в такой же мере источник потребительных стоимостей (а из них-то ведь и состоит вещественное богатство!), как и труд, который сам есть лишь проявление одной из сил природы, человеческой рабочей силы»[187]. Источником богатства и культуры, подчеркивал Маркс, труд становится лишь как общественный труд в единстве с природными его факторами. Он показал, что положение первого параграфа проекта программы, объявляющего труд «источником всякого богатства и всякой культуры» не только не полно, но и фактически повторяет сентенции буржуа, у которых «есть очень серьезные основания приписывать труду сверхъестественную творческую силу…»[188]. Значимость этих идей относительно единства природы и человека в процессе общественного производства сегодня очевидна и даже возрастает.

Производство прибавочной стоимости в «Критике Готской программы» определено предельно кратко и образно: оно названо «той осью, вокруг которой вращается вся система капиталистического производства»[189]. Именно с данной стержневой «осью» Маркс последовательно связывал весь комплекс вопросов, касающихся положения рабочего класса и его динамики, именно на основе анализа такой связи он строил доказательства неизменности факта эксплуатации наемных рабочих при капитализме.

Значение пояснений этой внутренней связи определяется, в частности, тем, что среди противников марксизма и даже среди его популяризаторов существовало ошибочное представление, будто бы, согласно Марксову всеобщему закону капиталистического накопления, заработная плата рабочих должна постоянно снижаться. Однако уже в «Капитале» Маркс рассматривал такие варианты накопления, при которых плата рабочему растет. В «Критике Готской программы» его позиция еще более проясняется. Труд рабочего может оплачиваться «лучше или хуже», но это не снимает сам факт его эксплуатации.

Вскрывая несостоятельность так называемого «железного закона заработной платы», являвшегося в свое время одним из основных положений лассалевской агитационной концепции и ставшего пунктом партийной программы, Маркс обратил внимание на совершенно неверное понимание Лассалем сущности заработной платы. Представление, будто она воплощает стоимость или цену труда, а не рабочей силы, было заметным шагом назад в осознании сущности капиталистической эксплуатации. Разъясняя позицию Маркса, Энгельс в письме А. Бебелю подчеркивал: «Однако Маркс в „Капитале“ подробно доказал, что законы, регулирующие заработную плату, весьма сложны, что в зависимости от условий получает перевес то тот, то другой из них, что они, таким образом, отнюдь не железные, а, напротив, очень эластичные и что вообще этот вопрос нельзя решить в двух-трех словах, как воображал Лассаль. Мальтузианское обоснование закона, списанного Лассалем у Мальтуса и Рикардо (с извращением последнего)… подробно опровергнуто Марксом в отделе о „процессе накопления капитала“. Приняв лассалевский „железный закон“, признали, следовательно, ложное положение и его ложное обоснование»[190].

Согласно представлениям Маркса, вместо общих фраз в программе надо «ясно показать, как в современном капиталистическом обществе были, наконец, созданы те материальные и прочие условия, которые делают рабочих способными сокрушить это общественное проклятие и заставляют их это сделать»[191].

Маркс подверг критике и тот пункт проекта программы, в котором выдвигалось требование учреждения производительных товариществ с государственной помощью, под демократическим контролем трудящегося народа. Осуществление этого требования, по мнению авторов программы, способно было «проложить путь к разрешению социального вопроса», к «социалистической организации совокупного труда»[192]. Категорическое неприятие Марксом предложенного пути преобразования общества объяснялось не тем, что разбираемый им параграф представлял собой несколько отредактированный (причем не в лучшую сторону) тезис агитационной концепции Лассаля. Его позицию обусловил тот факт, что вопрос о создании производительных ассоциаций фактически заменил в программе проблемы существующей классовой борьбы, революционного преобразования общества. Маркс справедливо указал на крайне нечеткую формулировку критикуемого пункта. Из нее фактически нельзя было понять, о каком государстве идет речь, что давало повод (и уже не в первый раз) заподозрить поклонников этого средства решения социального вопроса в расчетах не на будущее, а на существующее, в частности, германское государство. Если же допустить справедливость подобного предположения, оговорка о демократическом контроле трудящегося народа (большинство которого в Германии того времени составляло крестьянство) становилась бессмысленной.