История моей жизни

- Жид что делает, а? Кровь христианскую пьет...

И вслед за этим собравшаяся толпа плотнее смыкает ряды, и меня начинают бить. Сначала бьют кулаками, а потом и ногами. Но мне не больно, мне кажется, что ктото надо мною высыпал мешок с картофелем, и мне даже приходит мысль, - хорошо, что не бьют по лицу. Не знаю, сколько времени продолжается эта сцена. Я теряю последние остатки человечности, челюсти мои помимо воли замыкаются в мертвой хватке, и я не могу разжать их, а избиение продолжается, особенно ощутительны удары ногами в бока... Раздаются полицейские свистки, кричат: "Расступись!", и холодным куском металла кто-то раскрывает мне рот...

Что происходит дальше, я не помню. Хорошо представляю себе момент, когда, совершенно опустошенный внутри, без всякой мысли в голове, я поднимаюсь по лестнице квартиры Саши. Сейчас только я начинаю испытывать невероятную боль. Все тело ноет и горит. Саша, увидев меня, вскрикивает и бледнеет.

- Что с тобой? - кричит она.

- Я убит, - говорю я, - помоги мне... - и, шатаясь, подхожу к дивану и теряю сoзнание.

Саша и Катя помогают мне раздеться, пьяный Коля отит тяжелым сном и ничего не слышит. Когда с меня снимают рубаху, Саша вскрикивает и в ужасе отшатывается. Все мое тело покрыто сплошной синевой и огромными фиолетовыми подтеками.

- Не плачь и не изумляйся, так и должно было быть, и всегда так бывает, когда люди добровольно идут на обман...

Несмотря на сильные физические страдания, мозг мой сейчас совершенно ясен, и предо мною с необычайной четкостью встают мельчайшие детали только что происшедшего...

Любовь к ближнему... Люби ближнего, как самого себя, - кто выдумал эту мировую ложь, какому злодею надо было человечеству завязать глаза...

- Проклятие! - кричу изо всех сил, внутри у меня клокочет буря, моему возмущению нет предела.

А Саша, ломая руки, умоляет меня не кричать и не будить Колю.

- Пусть, пусть проснется! Пусть пожалеет, что его не было на бульваре: он бы тоже мог принять участие в избиении жида...

- Ну, я тебя умоляю - не кричи, ведь ты не понимаешь, что может быть...

- Может быть? Да ведь это уже случилось? Худшего ничего не может быть. Нет, голубчики, теперь для меня все ясно. Мы с тобою - добровольные статисты большой феерии, разыгранной попами за счет народной темноты...

Эта минутная вспышка окончательно ослабляет меня, и я снова падаю в бездну...

9. НИКОЛАЙ БЕЛЯЕВ

Сестра лечит меня серной вонючей мазью под названием "бадяга". Приглашенный врач - древний старик Карпов, известный в округе, осмотрев меня, говорит:

- М-да... Здорово влепили. Но и ты молодец, не всякий выдержит.

- Сильных повреждений нет? - спрашивает сестра.

- Сейчас трудно сказать, но думаю, что никаких переломов не имеется. Вот только разве легкие подбиты малость... Ну, да у молодых это проходит быстро.

Катя весь день не отходит от меня и все ахает, вздыхает и шепчет:

- Ну и разбойники... Так исколошматить парня... Вот уж нехристи поганые!..

О происшедшем узнают все родные и близкие знакомые.

Получается большой конфуз. Елена Ивановна на другой день навещает нас, глядит на меня, в отчаянии ломает руки и не находит слов, чтобы выразить свое сочувствие. Николай, весь свой досуг отдает мне: помогает сестре натирать мое избитое тело, всячески; утешает нас и вообще проявляет необычайную доброту и участие. Я понимаю, какое чувство испытывают окружающие меня, - им стыдно за тех, кто так жестоко пoступил со мною. А я внутренне доволен их смущением и всячески стараюсь его усилить.

- Люби ближнего, как самого себя, - повторяю я тихо стонущим голосом, а Беляев, его сестра и другие посетители, слушая мои укоризны, молчат и не знают, что сказать. Они испытывают сейчас такое чувство, будто они авторы христианской религии и искренне страдают за свое произведение.

Болезнь моя затягивается надолго. Я прикован к дивану, хоть уже давно не чувствую острых физических болей. Но кровоподтеки не совсем еще прошли, и я продолжаю лежать.

Проходят недели. Я все больше и больше вхожу в домашний быт Беляевых, и многое мне у них нравится. Николай очень нежен и внимателен к сестре и ко мне. Саша готовится к выступлению, и Беляев разучивает с нею новый репертуар. Вокальные уроки Беляева вносят в мою жизнь большую радость. Я готов слушать его без конца.

Голос Беляева производит на меня чарующее впечатление. Он поет мягким полнозвучным басом и так умеет утончать этот обычно тяжелый и грубый мужской голос, что временами кажется, что поет тенор или баритон.

У моей Саши от природы хороший слух и сильное контральто, но полная. безграмотность в музыкальной теории. Она не знает нот и не имеет понятия о ритме.

Беляеву приходится учить ее чуть ли не с азбуки. Зато когда они вдвоем распевают те или иные дуэты или когда Саша сама поет уже заученные романсы или народные песни, - я положительно упиваюсь.

- А у тебя имеется какой-нибудь голос? - обращается Беляев ко мне.