История моих бедствий

3. Главы же, извлеченные из сочинения его, которые я счел необходимым послать вам, суть таковы: 1. Вера определяется им как суждение о невидимых вещах. 2. Он говорит, что имена отца и сына и духа святого в боге – суть не имена собственные, а выражение полноты высшего блага. 3. Что отец есть полное могущество, сын некое могущество, дух же святой не является вовсе никаким могуществом. 4. О духе святом – что он не исходит от отца и сына подобно тому, как сын исходит от отца. 5. Что дух святой есть мировая душа. 6. Что мы можем и желать и действовать благим образом в силу свободной воли и без содействия благодати. 7. Что Христос воспринял плоть и пострадал не для того, чтобы освободить нас от власти дьявола. 8. Что Христос – бог и как человек не является третьим лицом в троице. 9. Что в таинстве евхаристии[270] образ первоначальной субстанции продолжает пребывать воображаемым. 10. Он говорит, что дьявольские соблазны возникают в людях благодаря физической природе. 11. Что мы наследуем от Адама не вину первородного греха, но наказание. 12. Что грех заключается только в помыслах грешащего и в презрении к богу. 13. Он говорит, что не совершается никакого греха по вожделению, стремлению к удовольствию и незнанию и что все подобного рода есть не грех, а естество.

4. Я решил, что эти несколько глав, собранные из презренного его сочинения воедино, должны быть переданы вам, прежде всего, как для того, чтобы возбудить вас, так и для того, чтобы оправдаться мне самому, дабы не казаться пришедшим в волнение напрасно. Поэтому я начну рассуждать об этом и о прочем, сюда относящемся, пространнее[271] при содействии того, в руце коего и мы пребываем, и слова наши; и мне неважно, что я, может быть, не угожу вам словесно, лишь бы только я был угоден по вере и вы бы пришли в волнение, если бы мне удалось внушить вам каким-либо образом, что мое волнение справедливо, и в деле, угрожающем главе, вы не устрашились бы отъять длань, стопу или даже око.

Любил и я его, и, – бог свидетель, – любить желаю, но в таком деле никто и никогда не будет мне ни близким, ни другом. Не тайным увещанием или обличением может быть подавлено это зло, ибо, будучи обнародовано, оно стало общеизвестным. Существуют к тому же, как я слышу, и другие его произведения, которые называются «Sic et Non», «Scito te ipsum»[272], и некоторые другие, и я опасаюсь, не столь ли ужасны они по своему содержанию, сколь ужасны они по наименованию. Однако, как говорят, они ненавидят свет, и, даже разыскивая, их нельзя отыскать. Но обратимся же к делу...

Ответное письмо Бернара Клервоского аббату Гильому

(Письмо 327)[273]

Возлюбленнейшему своему Гильому – брат Бернар.

Ваше волнение я признаю и справедливым я необходимым. А то, что оно не бездеятельно, показывает книжица[274], полностью преграждающая и смыкающая уста, глаголящие нечестивое. И хотя я не просмотрел этой книжицы, как вы советуете, достаточно внимательно, признаюсь, что уже из того, что я смог увидеть при беглом чтении, она мне понравилась, и я полагаю, она может превозмочь учение нечестивых. Но так как вы прекрасно знаете, что я не привык доверяться всецело собственному суждению, особенно в столь серьезных делах, я считаю, что стоит труда, при удобном случае, сойтись нам вдвоем и обо всем потолковать. Однако я не думаю, чтобы это могло произойти до пасхи, ибо это окажется помехой тому, чего требуют теперешние дни, т. е. усердному молению.

Кроме того, будьте терпеливы к моему терпению и молчанию относительно всего этого, потому что очень многое из этого, даже почти все, до сих пор мне было неведомо[275]. К тому же, к чему вы меня побуждаете, я готов, и вашими молитвами бог да дарует мне дух сильный! Будьте здоровы!

Письмо Бернара Клервоского епископам, созываемым на собор в Сансе

(Письмо 187)[276]

Епископам, созываемым в Сане[277] в целях борьбы с Петром Абелярам.

Мы думаем, что слух, который распространился среда многих, достиг и вас; отчего же это нас созывают в Сансе на следующую неделю после пятидесятницы[278] и вызывают на суд ради защиты веры, хотя и следовало бы, чтобы раб божий не участвовал в спорах, а был терпелив ко всем?

Если бы дело касалось меня лично, то, может быть, раб вашей святости и мог не совсем незаслуженно получить похвалы при вашем содействии. Ныне же, поскольку дело является также и вашим и даже более вашим, я смелее увещеваю и настойчивее прошу, чтобы в нужде вы показали себя друзьями. Друзьями, сказал я, не нашими, но Христа, невеста[279] коего вопиет к вам из дебрей ересей и всходов заблуждений, которые уже почти задушили ее, возросши под покровительством вашим и вашей охраною. Но друг жениха не оставит ее ни в напасти, ни в счастии.