История Ногайской Орды

Когда набег удавался, русские пленники шли с рук в Большой Ногайской Орде «дешевою ценою: человека золотых в десеть и в пятнатцать, а доброго и молодого в дватцать золотых» (КК, 1614 г., д. 3, л. 66). Если же добыча оказывалась слишком многочисленной, то «имали… за руского молодого человека по чаше проса, а старых руских людей били (т. е. убивали. — В.Т.), для того что было их купить некому» (Материалы 1864а, с. 52; НКС, 1633 г., д. 2, л. 1–2)[363]. Едва ли можно вслед за И.П. Петрушевским расценивать охоту за рабами как пережиток еще золотоордынского рабовладельческого уклада и как поиск дармовой рабочей силы для скотоводческого хозяйства (Петрушевский 1952, с. 233, 234). Экономика Ногайской Орды была сугубо натуральной и почти не испытывала нужды в таковой — в отличие от Золотой Орды, где множество рабов требовалось для городского и ирригационного строительства.

Главным предназначением полона у ногаев была его перепродажа на азиатских рынках. Активный сбыт шел в турецкие владения и в Крым. Центрами торговли людьми считались Кафа и Стамбул (Бережков 1888, с. 356; Шмидт 1961б, с. 31). Впрочем, крымцы, которые тоже совершали нападения на «украйны», сами приводили «ясырь» и старались отправить его поскорее за море, поскольку на таврических полях и виноградниках не находилось применения большому числу рабов, а вместе с ногайскими трофеями полуостров оказался бы заполненным невольниками-славянами. Османы же охотно брали живой товар, используя его на своем огромном гребном галерном флоте (Бережков 1888, с. 355, 356; Inalcik 1979, р. 38, 39). Иногда ногаи перепродавали полон через посредников — казыевцев или азовских турок (ТД, д. 2, л. 46; Эвлия Челеби 1979, с. 138). Русские люди надолго оказывались в ужасающих условиях каторги. От 1627 г. сохранился рассказ некоего Юшки Петрова. В десятилетнем возрасте он был увезен кочевыми воинами из родной деревни, продан в Стамбул и провел в неволе четырнадцать лет (Акты 1884, с. 188).

Торговое партнерство Османской империи и Ногайской Орды установилось с 1470–1480-х годов, когда турки утвердились в Бессарабии, Крыму и Приазовье. В то время составлялись своды установлений (канун-наме), определявшие цены на ногайских овец (6 аспр за каждую) и лошадей (8 аспр). Эти расценки перестали включаться в своды начиная с 1520-х годов, потому что, как говорилось выше, экономические связи с ногаями утратили для османов актуальность и стали минимальными (Bennigsen, Lemercier-Quelquejay 1976, р. 205; Bennigsen, Veinstein 1980, р. 54, 57, 58; North 1992, р. 22). Но при этом Азов, Стамбул и Кафа оставались ближайшими рынками работорговли. А в первой четверти XVII в. и прочие коммерческие контакты стали оживать: ногаи поставляли в султанскую столицу кроме полоняников шкуры и масло, а там закупали ткани и металлические изделия (Люк 1879, с. 487).

Другим важным направлением сбыта рабов для Большой Ногайской Орды и позднее Алтыулов была Средняя Азия («Туркмен», «Юргенч», «Бухары»), Именно туда везли вероломно захваченных русских послов, гонцов, толмачей, служилых людей, направлявшихся для переговоров к биям и мирзам (см., например: Акты 1914, с. 178; Материалы 1932, с. 330; НКС, д. 10, л. 127; 1623 г., д. 1, л. 82; 1628 г., д. 1, л. 127, 128). Порой в узбекские ханства вели вереницы невольников, взятых в набегах. Особенно много было их в 1608–1612 гг., когда бий Иштерек фактически начал войну с раздираемым Смутой Московским государством (Новосельский 1948а, с. 65, 79, 80). Из Мавераннахра и Каракумов добраться до родины русским людям оказывалось неизмеримо труднее, чем из Крыма или Анатолии[364].

Как и в случае с Османской державой, экономические связи ногаев со Средней Азией не ограничивались приводом ясыря. Узбеков, подобно всем соседям Ногайской Орды, интересовал ее скот. Кроме того, ценились ногайские луки, стрелы, меха и реэкспортируемые драгоценные европейские ткани (Исфахани 1976, с. 116, 117, 273; Bennigsen, Lemercier-Quelquejay 1976, р. 205). Кочевникам же в первую очередь требовался дешевый (для массового, всенародного потребления) среднеазиатский текстиль, который выделывался из хлопка узбекскими и таджикскими ткачами специально для вывоза в Дешт-и Кипчак (Батраков 1958, с. 18). Что же касается поставок оружия и металлических изделий, то хивинские и бухарские ханы не всегда охотно позволяли вывозить этот стратегический товар в степи, вводя по этому поводу порой еще более жесткие ограничения, чем Россия (Посольские 1995, с. 146).

Но радикальных жестких мер, грозящих полным разрывом отношений, правительства узбекских государств не предпринимали никогда, так как через Ногайскую Орду шла одноименная дорога — караванный маршрут, которым восточные торговцы попадали в Казань, на Русь и в Европу. Множество ногайских посольств являлось в Москву в сопровождении «тезиков» (таджиков), как обобщенно называли среднеазиатских гостей. Они считались членами делегаций от биев и мирз и поэтому торговали в том же жестком режиме, что был установлен для собственно ногаев.