История о Янаше Корчаке и прекрасной дочери мечника

Разговаривая о последнем приключении, они вскоре спустились вниз. В зале застали уже пани Збоинскую и Ядзю, очень скромно убранных. Яблоновский смотрел на красивую девушку такими недоуменными глазами, что и она покраснела, и он смешался, приветствуя. Но он быстро пришёл в себя, так как, хотя был молодым, много света видел, совершал путешествия и нелегко что-нибудь могло отобрать уверенности в себя. Он был, что в те времена называлось, воспитанным кавалером и придворным фанцузского тона и манеры, как подобает окружению Марии Казимиры. Мечникова поняла сие сразу, а в Ядвизи он должен был вызвать, по крайней мере, изумление, по той причине, что ему подобных она ещё не видела. Молодёжь, которую она встречала в родительском доме, выглядела немного иначе.

Яблоновский был в таком хорошем настроении, словно уже побил татар и, казалось, вовсе о них не тревожится. Мечникова передала ему, какое письмо ей вчера подбросили и что выкупа дать не хотела.

– Весьма правильно! – отпарировал молодой каштеляниц. – Ежели хотят испробовать свои зубы на стенах, то их, верно, сломают; подождём, увидим, отважатся ли.

Говорил, а глазами красивый молодой человек преследовал Ядзю и всякий раз, как его взгляд, немного страстный, встречался с её очами, девушка обеспокоенно от него румянилась и опускала глаза.

– Дамы, вы показали себя как героини, говорил мне Дуленба, – воскликнул Яблоновский, – я ещё в жизни ни о чём подобном не слышал.

– Нас к этому вынудила необходимость, – сказала спокойно мечникова, – смерть или неволя заглядывали в глаза, отчаяние приказало спасаться, но наш защитник (она указала на Янаша), тот достоин наилучшей похвалы.

Корчак отошёл на шаг, словно устыдившись, Ядзя посмотрела на него и глаза её блеснули живей.

Подошедший ксендз Жудра принарядился в честь каштеляница в новую сутану, которая, как недавано вынутая из тюка, ещё носила на себе следы путешествия. Рассказ начался более общий. Янаш, не смея в него мешаться, потихоньку отходил к двери. В результате потери крови, ночной усталости или сопровождающих их волнений, как раз, когда собирался выйти, вдруг почуствовал шум в голове, в его глазах потемнело, он вытянул руки, пытаясь за что-нибудь схватиться – и упал без сознания на пол.

Мечникова вскрикнула, Ядзя подбежала, ломая руки, забыв обо всём, подбежал ксендз Жудра, позвали людей. Начали приводить в чувство бедного Янаша, который не быстро открыл глаза, с великим усилием дёрнулся, пристыженный, желая подняться, и повторно упал бессознательный. Поэтому Никита с Холобой взяли его под руки и вынесли наверх. Сразу побежала Ядзя, но взгляд матери её остановил, должна была остаться, ксендз Жудра поднялся присматривать за Янашком и принудил его отдохнуть пока не наберётся сил.

Каштеляниц же с великой любезностью принялся сразу осматривать замок и рекомендовать бдительность к обороне. Ядзя с заплаканными глазами не замечала уже даже как он преследовал её взглядами.

Так начался этот новый день, с лучшей надеждой. После вчерашней слякоти, хотя тучи остались, дождь прекратился и только ветер гнал облака, обещая, что к вечеру может проясниться.

О татарах совсем не было слышно, но тем не менее должны были сохранять бдительность, ибо можно было допустить, что они будут рассчитывать на утомление долгим ожиданием, которое всегда распрягает дисциплину и позволяет неожиданно напасть.

Каштеляниц, хотя выглядел на придворного, был настоящим солдатом ремесла, осторожным и внимательным. Он тут же пошёл разглядывать стены, посчитать людей, оружие и запасы и велел Никите повсюду его провести. Не было угла, в который бы он не заглянул, поэтому зашёл и в здание в первом дворе, где его приняла с поклоном Агафья. А так как тут было много пустых комнат, он выбрал себе несколько для отдыха, дабы не быть обузой Янашу.

Доршакова с радостью, что найдёт защитника, сама ему предложила отвести его, потому что боялась за себя, если бы одна с Горпиной должна была остаться. Тени Татьяны и мужа ходили за ней.

Так они развлекались до полудня, приводя всё в порядок, так как Яблоновский своих людей, знакомых со страной, наставил среди других для охраны по стенам.

Янаша тем временем снова охватила горячка, которой остерегался напрасно. Ксендз ему приказал оставаться в кровате. Мечникова сама пошла посмотреть, что с ним делается, но Ядзи не пустила уже под предлогом, что там может встретиться с Яблоновским.

Затосковали за обедом, который изысканным быть не мог, потому что многих вещей для него не хватало; прежде всего хлеба, который должны были заменить лепёшками из воды и муки. Печь его было негде и некому.

Когда около полудня снова появился каштеляниц на этот обед осаждённых, стол был уже накрыт, а мечникова, вздыхая, извинилась, что должна морить гостя голодом.

– Но что же мы предпримем далее? – отозвалась она, когда сели. – Татары не спешат и нас голодом взять могут, так как больших запасов мы не имеем. Я тут не нужна, рада бы ребёнка и себя отсюда вывести. Но как?