История о Янаше Корчаке и прекрасной дочери мечника

– Панна Ядвига! – воскликнул он. – Королева! Пани! Что делаешь? Что скажет пани мечникова? Вы здесь!

Ядзя смешалась.

– Мама ничего не скажет, – сказала она, приближаясь, – а если отругает меня, снесу, я хотела видеть тебя своими глазами; грустно мне, я беспокойной была, выдержать не могла. Мы тебе стольким обязаны! Грех ли, что люблю тебя как брата, мой Янаш!

Корчак закрыл глаза.

Как ангельская песнь звучали ему эти слова.

– Панна Ядвига! Я слуга, я не стою. Пани мечникова гневаться будет не на вас, но на меня, потому что я подумал, что… что… забыл, кто есть я, а кто вы, панна Ядвига.

– Как это? Брат, сестра? Кто же иной?

– Пани – и – слуга, сирота.

Ядзя замолкла.

– Ты не добр ко мне.

– А! Панна Ядвига, жизнь мою возьми, буду счастлив, но не делай меня неблагодарным.

И повторил, как бы испуганный:

– Что скажет пани мечникова?

Не отвечая на эти слова, Ядзя приблизилась к нему, положила дрожащую руку ему на лоб, опалённый горячкой.

– Иду уже, – сказала она грустно, – будь спокоен, Янаш! Ты не добр ко мне. Но нет – не раскаиваюсь. Я ребёнок неосторожный и непослушный. Доброй ночи тебе – иду.

Янаш не слышал, он потерял сознание.

В час, когда ксендз Жудра, пришедши, нашёл его борящимся ещё со слабостью, его кровь бросилась из раны. Он должен был завязывать, приводить в сознание, будить. Дали потихоньку знать мечниковой и посадили женщину на страже.

Уже опускалась ночь и густой мрак падал на долину, когда испуганные люди услышали далёкий цокот конских копыт, доносившийся с другого конца оврага и над речкой были замечены чёрные муравьи, собирающиеся в кучки. С другой стороны также отряд бросился на городок. Из всех оврагов одновременно выходила дичь, словно по одному кивку, и с шумом бежала на замок.

Люд в нижнем дворе весь задвигался и со стен донеслись крики: «Татары! Орда! Татары!»

В этот отрезок времени Никита с гайдуками поджигали уже мост через ров, отделяющий замок от городка. Пламя вырвалось вверх и озарило все ворота, в окнах которых было видно множество голов, а с противоположной стороны толпа дичи, которая, добежав до наполовину разрушенного, горящего моста, остановилась как вкопанная. Была минута молчания, а потом со всех сторон начали кричать татары: «Аллах! Аллах…» и в крике их смешанных голосов ничего уже, кроме угрозы и фанатизма различить было нельзя.

В верхнем замке царило молчание.

Янаш хотел вскочить с кровати, крикнул: «Татары!..» и упал бесчувственный.

Том II

Все, кто был в замке, вскочили на ноги на отголосок: «Орда идёт! Орда!» Мечникова услышала шум голосов, отворила окно, дошли до неё те слова, но смелая женщина вместо того чтобы вернуться туда, где царила тревога, пошла туда, где всегда могла найти покой – к алтарю. Они с Ядзей опустились на колени в часовне на короткую молитву. Одна лампадка освещала её слабым светом, который дрожал на свешенной голове умирающего Христа. Потихоньку проговорили обе: «Кто в опеку…» и «Под Твою Защиту…»

Мечникова встала и, подкреплённая, вышла в первую комнату, размышляя, следует ли тут ждать какие-нибудь новости, или выйти к людям. Ей теперь казалось более правильным остаться, потому что больше бы там навредить, чем помочь могла. Таким образом, она стояла у окна, из которого можно было увидеть часть двора, стен и замка. Пылающий мост ещё красным заревом освещал околицы, на фоне её чёрные стены стояли грозные и мрачные. При блеске пожара видны были люди, бегущие отовсюду к стенам и башням, взбирающиеся на крыши, и Яблоновского, который со своими старался удержать порядок.

Сильнейший гул, стоны текли от нижнего замка, где схоронилась значительнейшая часть людей, испуг был великий и выражался рыданием и пением женщин, плачем детей, выкриками толпы.

Старый Авраам ходил в смертной рубашке и молился, иные его единоверцы тулились по углам.

Большая часть людей высыпала через ворота к горящему мосту, в некотором отдалении была видна кучка всадников и крутящиеся громады разрушительной дичи. Не смела она подбежать ближе, видно, боясь выстрелов. Некоторые, якобы для устрашения, выпускали из луков стрелы, которые падали на ворота и между людьми, но напрасно. Сухой мост горел частью наверху, частью обвалившись в ров, падал кусками, искры сыпались с дымом, пламя пригасало и вздымалось с новой яростью. Огонь перескакивал со столба на столб и шёл, уничтожая всю старую эту постройку.