История одной любви. Начало

Я отодвинулся от набивавшихся в дружбу роскошных бедер. Самое странное, что следовавшие от меня отказ за отказом не смущали собеседницу, задумчиво теребившую свои длинные локоны. Она либо принимала мои слова и поступки за проявление стеснения, либо просто не понимала, что отказ возможен в принципе. Но тогда… Озарение прострелило навылет:

— У тебя уже есть такой опыт?

Щелчок вскипевшего чайника заставил Мадину вскочить, она озорно поиграла бровками цвета вороньего крыла:

— Ура, чай! Как договаривались, пришло время твоей исповеди.

— Подожди…

Но любительница горяченького уже отскочила и отвернулась, ноги приподнялись на цыпочки, пальцы в поисках сахара пошарили по верхам настенных шкафчиков. Законы физики никто не отменял, и вслед за поднятыми руками задралась футболка. Разговаривать о чем-то серьезном стало невозможно, мысли разлетелись. Я молча смотрел, как прилипшая футболка еще с минуту отказывалась возвращаться на место, пока ее владелица порхала, накрывая на стол.

Что же я делаю…

А что я делаю, если рассудить трезво? Ничего предосудительно.

Просто попью чай с очаровательной мадемуазель и поговорю о былом. В меру сил и скромности выполню ненароком данное обещание, затем отправлю проказливую гостью восвояси, что бы она там еще ни напридумывала.

Так и сделаем.

Кухня не отвратила Мадину от задуманного. Разобравшись в окружающем бардаке, она сотворила чудо, через пару минут все оказалось готово для небольшого пиршества. Две чашки со свисающими из них ниточками с ярлыками и вставленными ложками, сахар, найденные в хлебнице сухарики с маком — чем не романтический ужин для двух персон?

На романтику не тянуло, хреновый из меня сейчас кавалер. Это искупалось удвоенной энергией бодро шлепавших по прохладной плитке напедикюренных ног, чья хозяйка, ничего не стеснявшаяся, кажется, не подозревала о существовании слова «нет». Подобные особы считают, что наивного «А почему?» достаточно, чтобы любая проблема рассосалась. Мне впервые пришлось встретиться с представителем этой породы столь непосредственно.

Влажно выпуклая собеседница с интересом замерла:

— Начнем? Жду.

В предвкушении она уселась на табурет, подогнув под себя одну ногу. На меня глядели пронзительные глаза и мокрая майка, черные пряди ветвисто склонились набок. Их ласково поглаживала ладонь, вторая лежала на торчавшей коленке.

— Что именно рассказать? — Мой не выдержавший поединка взгляд скакнул в сторону, мысли разбежались, губы механически отхлебнули из чашки. Ежкин выползень, кипяток же!

— Осторожно! — всполошилась Мадина. — Горячо!

— Спасибо, очень своевременно.

Закашлявшись, я отставил чашку.

— О своем опыте, — напомнила Мадина о зависшем вопросе.

Она приготовилась слушать со всем вниманием: облокотилась на стол, подперла ладонью щеку. Я почувствовал себя неуютно.

— Хм. Это. В общем…

Мадина молчала, ободряюще кивая головой.

— Ну… — Я снова прокашлялся, некоторое время смотрел в потолок и, наконец, высказался по делу. — Про первый раз?

Пауза ожидания, что мираж развеется или сон прекратится, надежд не оправдала. Раздалось поторапливающе-подзуживающее:

— Угу.

— Мы с приятелями…

— В каком классе? Сколько вам было лет?

— На втором курсе.

Излом бровей увеличился, жадная до подробностей слушательница уточнила:

— Ты же про первый раз?

— Да.

— Ясно. — Черные брови подпрыгнули и вернулись в обычное положение. — Слушаю.

— Мы выпили и отправились к знакомым девчонкам.

— Твоя была среди них?

— Моя? А-а, в этом смысле. Нет, у меня не было своей. По дороге мы основательно затарились пивом и водкой. Нам оказались рады, и наутро…

— Стоп! — Ладонь Мадины отцепилась от щеки и с громом ударила об стол. — Подожди про утро. Сколько вас было?

— Трое парней, трое девчонок.

— Все ровесники?

— Да.

— Что же вы делали?

— Пили. Всю ночь.

Мадина хмыкнула:

— Это понятно. А кроме?

— Потом я ничего не помню.

— Постой. Ты хочешь сказать…

— Да, — признался я. — Все произошло по пьяни, и в памяти ничегошеньки не осталось.

— А у тебя было с одной или?.. — Фраза оборвалась, глазки зловредной выпытывальщицы тонко сощурились.

— Говорю же — не помню. Просто не знаю. Очень надеюсь, что никто в тот день не залетел, хотя меня, конечно, специально не информировали, но и претензий не предъявляли. И счастье, что никто ничего не подцепил. Впрочем, говорю лишь за себя: мне повезло. Утром все проснулись в перевернутой вверх дном квартире, валялись вповалку, грязные, противные. Я очнулся первым и ушел. Вот.

Переведя дух, я потянулся за чашкой.

Мадину исповедальный рассказ не устроил. Она склонилась вперед, оба локтя уперлись в стол, голос понизился до тонов, которые можно принять не просто за недовольные, а за угрожающие:

— В ту ночь у тебя вообще могло ничего не быть, твое «повезло» только подтверждает это, а ты обещал…

— И выполнил, что обещал.

Мои разведенные руки сотворили жест «сэ ля ви, дорогуша, ничего не поделать».

Голова Мадины несогласно мотнулась:

— Я просила историю, которая хоть как-то помогла бы в жизни новыми знаниями.

— А я про что? Очень поучительная история. С тех пор я практически не пью. Можно сказать — судьбоносная история.