История одной любви. Окончание

— Думаю, да, мне она никогда не врала. Она без спросу вошла к тебе, когда ты мылся, а ты ее выпроводил, точнее, выгнал взашей, если цитировать. Это поразило даже меня, ведь я столько всего узнала о мужчинах…

Не верится, что Мадина могла доверить сестре все. Это «все» слишком интимно и не всегда приемлемо. Особенно для такой, как Хадижат.

— Если в тот раз я ее сразу выгнал, откуда же знаю, что у нее родинка около соска?

Что сейчас прозвучит: признание вынужденной соучастницы или недоумение обманутой сестры?

Хадя минуту помялась.

— Говорю же, мне она доверяла все. Мадина не скрыла, что попыталась вместе помыться. Ты необрезанный, а у нее родинка, два знания связали вас невидимыми нитями и подготовили к возможности расспросить о твоем первом разе, от чего ты искусно увернулся. Когда она отправилась к тебе, у нее не было конкретного плана, а твоя реакция ее сначала возмутила, зато потом вызвала море восхищения.

Думаю, настоящая эмоция Мадины — возмущение, а восхищение — версия для сестры.

— Она приходила еще раз. Об этом ты тоже в курсе?

— В общих чертах.

Ничего себе. Тихая кроткая стесняшка, а держит в руках все дворцовые тайны. Любопытно: она пыталась как-то влиять на сестру? Младших обычно не слушают, но, зная тайны старшей, Хадя могла бы потихоньку действовать через Гаруна. Впрочем, это значило предать доверие сестры. И Гарун слишком прямолинеен, он мог вспылить и все испортить. Скорее, Хадя действовала убеждением, хотя не представляю, какими словами можно переубедить Мадину.

И если Хадя настолько осведомлена о шуры-мурных делах сестры, то и делишки брата не могли пройти стороной. Не верится, что сестры не обсуждали похождения любвеобильного братца, для которого Настя (звезда потока и ночная греза большинства одиноких студентов) — всего лишь вариант, легко меняемый на другие.

То, что я узнал, в целом порадовало: Хадя не ханжа, которая воротит нос от всего с ее точки зрения неправильного. Она понимает, что жизнь сложна и многообразна, что люди имеют разные желания, но при этом могут оставаться близкими друг другу. И она умеет хранить тайны, не ставя их кому-то в вину. Я спросил:

— Что Мадина рассказала про второй раз?

— Намекаешь, что она могла соврать или сказать не все? Сестра никогда и ничего от меня не скрывала. У вас были танцы с частичным раздеванием, затем она хотела устроить чувственные конкурсы, но с приходом Гаруна все пошло прахом. А ты прекрасно справился с ролью гаранта ее неприкосновенности, это был самый опасный и хлипкий момент в ее плане, который неожиданно оказался самым надежным.

— А что скажешь про отношения Мадины и Султана?

— Откуда знаешь?!

— От нее самой.

Хадя некоторое время не могла поверить, но повода не верить не было.

— Из-за него все случилось. — Она вздохнула и опровергла свои слова: — Нет, из-за нее. Не пойди Мадина на поводу желаний, они с братом были бы живы.

— Что случилось, то случилось, — сказал я. — Виноваты все, и одновременно никто не виноват. Посмотри вокруг: такова жизнь в этом сегменте вселенной, параллельной твоей. Возможно, именно Мадина была права, а мы все не правы. Мир запрещал ей желаемое, а в итоге забрал жизнь, разве это справедливо?

— Мир покарал ее за такие желания.

— Если бы за это карали, то землю населяли не миллиарды, а единицы.

— Кто знает, может, это было бы не так плохо?

— При определенных условиях я тоже проголосовал бы «за». Но карают почему-то не тех, кого надо.

В голове крутилась гаденькая мысль: Мадина жаждала телесных радостей, но берегла себя для будущего, в результате так и не познала главного, не ощутила себя женщиной в полном смысле слова. Может, стоило помочь ей в обретении желаемого? Даже настоять, подтолкнуть к тому, на что она не решалась. Ведь что получается: Мадина хотела, все вокруг тоже хотели, не хотела лишь ее семья, подобравшая в мужья человека, которому по барабану истинные желания будущей супруги. Может ли семья решать за человека?

А когда я в воспитательных целях лупил Машку, пошедшую тем же путем, что и Мадина — почему в моей голове царило противоположное мнение?

Попробую взглянуть со стороны. Вот передо мной Хадя — чистая душой и телом, ангел во плоти. С девушками, подобными Мадине, хочется провести время, с Хадей — жизнь. Если помогать всем Мадинам, сам станешь Мадиной, а Хадя останется далекой вершиной, на которую взирают из дремучего леса, мечтая покорить, но понимая, что это невозможно. Счастье быть с Хадей нужно заслужить, а для этого не нужно тратить время на Мадин.

Тем не менее, я по инерции продолжал оправдывать старшую сестру в глазах младшей:

— Мадина шире смотрела на вещи, не так, как принято у вас. И она так злилась, что дозволенное другим не дозволяется ей…

— Если девушка злится, — сказала Хадя, — значит, она не только неправа, но и понимает это.

Отличная формулировка, хоть на стену вешай. Я на всякий случай развил мысль, как бы обращая в шутку:

— То же можно сказать про власти.

Хадя хихикнула. Пока настроение на высоте, нужно пользоваться.