История одной любви. Окончание

— Уже похоронили. Водителя не нашли. Такое ощущение, что даже не искали. Никто ничего не видел, камер наблюдения поблизости не оказалось. — Скулы Игоря станцевали боевой танец. — Какого черта он вечером в производственной зоне делал?!

Вот так, был человек — нет человека. Перед глазами возник сутулый приятель с татуировкой на плече — живой, веселый, часто несносный. Каким бы ни был, он был другом, который поможет, если попросишь, и не бросит в беде, даже если молчишь. Теперь его нет. В голове не укладывалось.

— А про Гаруна слышал? — спросил я.

— Нет. Что с ним?

— Вообще ничего не знаешь? Сначала говорили, что убит. Выяснилось — жив. Три пули в груди, и ни одной смертельной.

— Счастливчик. Тимохе бы его везение.

Судьба Гаруна Игоря не волновала, оно и понятно, тот был лишь моим другом.

Мы попрощались. Больше я в эту квартиру уже не вернусь.

Жизнь, потерявшая краски, продолжалась. Я жил по инерции. Опросы и поиски, в меру сил совмещаемые с заработком, не прекращались ни на минуту, это было единственной возможностью придать существованию смысл. Еще дважды мне попадались земляки Гаруна, но они либо не слышали про Хадю, либо, что более вероятно, не хотели говорить. На меня при этом глядели как на кретина, с дуба рухнувшего. Впрочем, не связывались. Постепенно я становился кем-то вроде городского сумасшедшего. Блаженны юродивые, ибо их есть царство небесное. Алексантий Блаженный — звучит? Всяко лучше, чем занозистое «Кваздапил», благодаря общим знакомым, а также сестре и другу следовавшее по пятам, пока судьба носила из города в город. Произнесенное единожды, каждый раз оно, как в первый, прилипало намертво, сначала вызывая смешливое удивление, но постепенно затираясь и становясь просто именем, на которое я откликался. И я откликался. До недавнего времени — вынужденно. Теперь кое-что изменилось. Этим именем звала меня Хадя. Она наполнила его жизнью.

Звонок от сестры я принял машинально. За окнами горели фонари, уставший организм готовился ко сну. Кровать, полная воспоминаний, с неудовольствием выпустила меня, пришлось уверить, что скоро вернусь.

Голова, занятая своими бедами, не сразу переключилась на чужие. Голос Машеньки срывался:

— Саня, у меня снова проблемы. Как в прошлый раз. Не ругайся, ничего нового, я же не дура. Та же проблема вернулась, с теми же людьми и вещами. То есть с вещью. Которую вернули. Сейчас напишу в сети, ответь сразу, хорошо?

— Хорошо.

Я уже включал ноутбук. Впервые за долгое время мозги отвлеклись на что-то постороннее.

От прочитанного хотелось выть: мы не довели дело до конца, и оно аукнулось. Машеньку шантажировали снимками, которые с телефоном Захара отобрал справконоситель Аркаша. Теми самыми снимками. Чтобы они не попали в сеть, с сестренки требовали немалую сумму. Деньги нужно перечислить на анонимный счет электронной платежной системы.

Ну вот, а мне долгое время думалось, что проблемы только у меня. Добро пожаловать в реальную жизнь, уважаемый.

Пальцы промчались по клавиатуре:

«Прохору сообщила?»

«Я стесняюсь, — пришел мгновенный ответ. — Если просьба пойдет от меня, потом подразумевается благодарность».

Молодец, Машка, взрослеет. Если есть вариант не быть обязанным, нужно использовать его. Вариантом был я.

«Вымогатель связался через сеть?»

«Да».

«Обратная связь есть?»

«Нет, аккаунт больше не существует».

«Когда нужно отправить деньги?»

«Последний срок — завтра».

«Все понял, начинаю розыск. Постарайся поспать, родителей зря не нервируй».

Не успела крышка бука закрыться, как снова тренькнуло сообщением.

«Деньги-то перечислять?»

Хороший вопрос. Из него торчал хвост к опущенной информации, с которой стало чрезвычайно любопытно ознакомиться. Я быстро настучал:

«А у тебя есть?»

«Как раз столько скопила».

«Завтра свяжемся и решим. Спокойной ночи».

«Спокойной? Издеваешься?»

«До завтра».

Мощные вдох-выдох помогли собраться с мыслями, и телефон пикнул вызовом палочки-выручалочки в звании сержанта.

Часть пятая Дань традициям

Глава 1

Нужно на законодательном уровне запретить ядерные взрывы в черте города, обязательно напишу об этом Президенту в ближайшую «Прямую линию». Ослепшие глаза режет, словно в них капнули кислотой, и мозги текут, как пластилин в микроволновке. Или что это там, за окном? Солнце? Уже утро?

Лицо горело под испепеляющими лучами, в открытое окно сквозило, в результате средняя температура по телу получалась нормальной. Я приподнялся… и схватился за голову. С ощущением, что в черепной коробке построили штамповочный цех, справиться удалось лишь в ванной под холодной струей. От поступавших всю ночь фактов голова пухла, как Выбегалловский кадавр, и появилась опаска за такие же последствия. Фактов было много, но как ни раскладывай, как ни верти в разных плоскостях, от юридически корректных до справедливых, а единственно верного решения не находилось.

На этот раз звук ожившего телефона заставил сердце остановиться: эта мелодия давным-давно выставлена на Гаруна. Номер вновь работал. Из трубки раздалось знакомое:

— Привет, Гвоздопил.

— Сам такой. Где Хадя?